Но она решительно подавляла в себе это и не имела права ни делать такие заявления, ни права навязывать Абулу тот образ мыслей, который не был ему присущ.
Как-то Кадига предстала перед Саритой, когда та сидела в серале, слушая музыку, окруженная женщинами, которых, казалось, не волновал тот хаос, который царил за стенами их золотой клетки.
— Господин Абул хочет, чтобы вы пришли к нему в бани, — сказала она.
Сарита, не медля, встала. Прошло уже много недель с тех пор, как Абул в последний раз желая разделить с ней это царство покоя и гармонии.
Она вошла в зал омовений, когда Абул находился уже в горячей ванне. Лейла помогла Сарите раздеться и ушла.
Она скользнула в воду. Сарита так привыкла к баням, что даже перспектива окунуться в холодную ванну не мешала ей вкушать блаженство.
— Как ты? — тихо спросила она.
Он улыбнулся.
— Все в порядке.
— Но тебя ведь что-то беспокоит?
Он кивнул:
— Я собираюсь отослать тебя отсюда, Сарита.
— Что ты сказал?
— Это необходимо, нет, послушай… Тебе нельзя здесь оставаться — для твоей же безопасности.
— Но и для тебя! — взорвалась она. — Как ты можешь говорить такое?
— Сарита, если Альгамбра падет, твоя жизнь ничего не будет стоить. Надеюсь, мне не надо объяснять, почему.
— Нет, не надо, но я настаиваю на своем праве рискнуть, — парировала она. — И почему ты говоришь сейчас о падении Альгамбры? Что-нибудь случилось?
— Я должен предусмотреть такой исход. Ты уедешь отсюда в Кордову, воспользовавшись дорогами, которые находятся под контролем моих людей. В своей стране ты будешь в безопасности. А когда все это кончится, я приеду за тобой.
Она с недоверием взглянула на него.
— Ты не приедешь за мной, потому что не думаешь, что сможешь выжить. Ты потерял надежду.
Абул ничего не сказал. Он потерял не надежду, а веру в необходимость борьбы. Сарита, вот кто был теперь его путеводной звездой. Он хотел только одного — провести остаток своих дней с ней, и для него не слишком большое значение имело то, как и где это сделать. Ему было уже 30 лет и он уже, можно сказать, отслужил свое. Не хотелось провести остаток своей жизни в битвах, защищая то, что, как ему теперь казалось, защитить было нельзя — отчасти из-за ошибок и жадности одних, отчасти из-за объединения Арагона и Кастилии. Но он был сыном своего отца и не мог отдать Гранаду испанцам без борьбы. Так что ему придется воевать со своим собственным народом.
— Я никуда не поеду! — заявила Сарита.
— Нет, поедешь!
— Ты не можешь принудить меня к этому.
— Нет, могу.
— Как?
— Я могу связать тебя, сунуть в рот кляп и без труда переправить через границу.
Она поняла, что он шутит, и улыбнулась.
— Да, этого я не стану отрицать Но я вовсе не это имела в виду. Ты не можешь заставить меня захотеть оставить тебя.
— Я могу тебе сказать, что, оставаясь здесь, ты мешаешь мне сделать то, что я должен.
Сарита почувствовала, что он говорит правду.
Она не имеет права препятствовать ему. Но, может быть, она может воспользоваться этим на благо ему?
— И как же я поеду? Если не буду связанной и с кляпом во рту? Дороги опасны, даже если они все еще находятся под контролем твоих людей.
— Ты оденешься мужчиной, — сказал он, — и с тобой поедет Юсуф. Пара крестьян не привлечет к себе внимания.
— Понятно, — она замолчала, обдумывая идею, пришедшую ей в голову.
— Ничего, это время пройдет, — сказал он.
— А какое придет? Если ты не выиграешь, Абул, то умрешь, ты понимаешь это?
Он не противоречил ей, и Сарита почти полностью утвердилась в пришедшей к ней мысли.
— Твои противники умножили свои ряды? Колеблющиеся перешли на их сторону?
Он вздохнул.
— Похоже на то.
Сарита прикрыла глаза, как бы от печали, что слышит это, а на самом деле пряча возбуждение от того, что идея ее начала обретать свою плоть.
Может быть, если один из лидеров оппозиции Абула узнает о том, что ее возникновение с самого начала зиждилось на сфабрикованном обвинении, предъявленном честолюбивой женщиной и ее не менее честолюбивым отцом, то ряды его противников дрогнут.
— И когда я должна уехать?
— На рассвете. Юсуф хорошо умеет проводить такие операции. Он доставит тебя в целости и сохранности.
— Интересно, придется ли ему по вкусу такое поручение? Не думаю, что Юсуф обрадуется, узнав, что ему предстоит стать моей нянькой.
Абул усмехнулся:
— Я не имею привычки спрашивать его мнение по поводу своих приказов.
Они нежно перешучивались и не позволяли себе думать о том, что, возможно, это последний день, который они проводят вместе. В Сариту вселилась надежда на то, что ей удастся осуществить своей план, — наконец-то, она поняла, что кое-что все-таки может сделать. Пусть этим она и подвергнет себя опасности, но все же план может и удастся.
То, что по нему ей придется взаимодействовать с Юсуфом, было уже неважно. Она не уйдет так просто из жизни Абула, не оставит его одного на поле битвы.
Она уступила его настояниям и притворилась будто верит в то, что он приедет за ней в Кордову, когда здесь все успокоится. А если Абул и почувствовал некоторое разочарование из-за того, что она так быстро согласилась с его уверениями в необходимости их расставания, то не подал виду. Ведь она вела себя так, как он желал, но почему-то он ждал от Сариты яростного сопротивления и настойчивости в желании разделить его судьбу…
А в данном случае она вела себя так, будто не видела никакой возможности для себя принимать участие в происходящем. Но Абул не знал, что никакие обстоятельства не принудили бы Сариту покинуть его, если бы она не думала, что вдали от него сможет что-либо сделать, чтобы переломить ход событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101