— А потом поедешь куда-нибудь еще? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос прозвучал бодро.Октавия сама не знала, чего ей больше хотелось: то ли тихой, успокаивающей ласки, то ли вихря страсти, который унес бы все невзгоды сегодняшнего дня.— Нет. — Руперт нахмурился — в ее тоне он услышал все, что Октавия попыталась скрыть. Голос заметно потеплел. — Нужно приласкать и успокоить тебя.Нежность слов, как бальзам, пролилась на раны Октавии, напряжение дня сразу схлынуло.— Как ты догадался?— Я не так уж плохо тебя знаю. — Секунду его глаза лучились добротой, но в следующий миг он обернулся к собравшимся:— Боюсь, дамы и господа, нам придется вас оставить.Замечание было встречено общим смехом, а Маргарет Дрейтон потянулась, чтобы смахнуть пылинку с его рукава.— Ночь только началась — впереди столько удовольствий. Разве может прийти кому-нибудь в голову сидеть у своего камелька?— Вот мне, мадам, — он поклонился, делая вид, что совсем не замечает ее руки, — пришло же.Оскорбление было столь явным, что поначалу Маргарет Дрейтон ничего не поняла и продолжала улыбаться, но уже в следующую минуту на ее лице появилось напряженное выражение. В толпе хихикнули.— Пойдем, дорогая. — Руперт повернулся к Октавии и взял ее за руку.— Ты так пренебрежительно с ней обошелся, — пробормотала Октавия, когда они дожидались экипажа. — Разве можно было так говорить?— Дама становится слишком утомительной. — В словах Руперта прозвучали раздражение и безразличие.— И, видимо, больше ненужной? — предположила Октавия.Несмотря на свою антипатию к Маргарет Дрейтон, в поступке Руперта ее что-то покоробило.Однажды и она станет Руперту ненужной.— Может быть, и ненужной, — улыбнулся он.— Значит, твой план готов?— Больше того, дорогая. В действии.Октавия поправила складки наброшенного на плечи бархатного плаща. Она по-прежнему не имела представления, что собирается сделать Руперт с Гектором и Дирком.— А как твои успехи? — Взгляд стал пристальным. Октавии не хотелось отвечать.— Ваш экипаж, лорд Руперт! — Слова дворецкого нарушили повисшее молчание.— Так что же с успехами? — Вопрос был повторен, когда оба устроились в коляске. — У тебя есть мне что-нибудь сказать?— Кажется, я нашла кольцо — во внутреннем кармане жилета.— Во внутреннем? Неудобно. — Лицо Руперта никак не отразило нахлынувшее ликование. Он был уверен, что Филипп постоянно носит семейную реликвию. Но то, что Октавия до сих пор не могла обнаружить кольцо, вызывало беспокойство.— Очень. Придется заставить его снять жилет.— При определенных обстоятельствах это будет нетрудно сделать. — Голос стал суше песков Сахары, а нахлынувшие вновь видения никак не изменили его спокойного выражения.— Нетрудно, — согласилась Октавия, нервно постукивая пальцами по колену. — Он бьет жену.— Так поступают многие мужчины.— Это не та тема, о которой можно судить с таким легкомыслием, — возмутилась девушка.— Я и не думал показаться легкомысленным, — стал защищаться Руперт. — Просто меня нисколько не удивляет, что Филипп плохо обращается с женой. Поразило бы, если бы оказалось по-другому. — В темноте коляски Октавия не видела его лица, но различила в голосе едкое презрение.— Ты его хорошо изучил.— Почти так же хорошо, как себя.— Ты его давно знаешь?— Так же давно, как себя.Октавия в недоумении нахмурилась и откинулась на спинку сиденья. Муж говорил загадками.— Но он тебя вовсе не знает.— Думает, что не знает. — Руперт посмотрел в окно. — Учти, он вовсе не глуп и с тобой, как с женой, обращаться не станет.— Премного благодарна! — насмешливо воскликнула Октавия. — Но откуда мне это знать?— У него для этого просто не будет причин. К тому же от него ты будешь возвращаться ко мне. И хоть он и считает, что наши отношения непрочны, все же понимает, что ты под защитой. Филипп никогда не станет связываться с равным, не говоря уже о человеке, превосходящем его в силе и мужестве.Спокойные рассуждения Руперта обижали и раздражали. Решение пришло само собой: она не скажет о завтрашнем свидании. Руперт не рассказывает о своих планах. Почему же она должна рапортовать ему, как солдат командиру? Ведь он считает, что она должна исполнить роль шлюхи.Пусть так и будет. Она исполнит эту роль, а потом опустит кольцо в его ладонь, и он никогда не узнает, какой ценой ей это далось. Глава 16 Коляска подкатила к Довер-стрит. В дом Октавия вошла мрачная, опустошенная и обессиленная.— Я иду спать.Руперт передал ее плащ Гриффину.— Отпусти Нелл, как только она расшнурует корсет.— Я очень устала.— И тем не менее… — улыбнулся он. Впервые ей захотелось воспротивиться обаянию его улыбки, ласкающим, обволакивающим ноткам в голосе. Усталость возникла в душе, а не в теле, тем труднее от нее было избавиться. С минуту она колебалась, затем повернулась и направилась к лестнице. Нельзя же спорить в вестибюле, когда рядом Гриффин. Но если Руперт заявится к ней в спальню, она прогонит его прочь.— Принеси мне коньяк, Гриффин. — И Руперт прошел в библиотеку.Через несколько минут туда с подносом проследовал слуга.— Это все, милорд?— Спасибо. Можешь запирать дом. — Руперт пригубил коньяк. Вечер выдался длинным и утомительным. Коньяк опалил горло и вызвал внутри жгучий, но успокаивающий вихрь.Октавия, должно быть, снова оказавшись в объятиях Филиппа, обнаружила спрятанное на его теле кольцо. А скоро близнец познает ее великолепное тело во всем потаенном богатстве — станет ласкать снаружи, проникнет внутрь.Фейерверком хрустальных осколков и коньячных брызг бокал разлетелся в камине.Нет, он не сделает из нее проститутку. А ведь именно это он и собирался сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109