Спустя минуту он появился с маленьким лысым человеком в грязном халате. Вдвоем они пошли в глубь коридора – долго, очень долго, – который раз за сегодняшнюю ночь я попыталась спрятаться за закрытыми веками.Сейчас мне это удалось, бедной сиротке. Я слышала скрежет открываемой двери – зашли и вышли, – невнятные голоса; скрип колес каталки, режущий по сердцу звук проворачиваемого в замке ключа.– Спасибо, отец, – голос Нимотси звучал теперь явственнее, – спасибо, что понял… Дай Бог тебе…Мимо проплыл тяжелый формалиновый запах – маленький лысый человек коснулся моего лица полой грязного халата. И вышел – с тремя бутылками водки.Нимотси не было.Я боялась выйти и боялась остаться. Я даже не могла понять, сколько времени в действительности прошло Наконец Нимотси появился – выскользнул из какой-то двери, как раз между двумя ударами моего нехотя бьющегося сердца.Он осторожно поднял меня, на секунду задержав в руках.– Пойдем……Это была маленькая комнатка, видимо служащая подсобкой. Окно, густо замазанное белой краской, такие же, как в коридоре, спаренные стулья, металлический шкаф, еще один – стеклянный; медицинская посуда на обшарпанном столе, вешалка с несколькими халатами, обтянутая дерматином кушетка.На полу было разложено тонкое одеяло.Черный хлеб, водка и огромные венгерские яблоки. Граненые стаканы.На полу, прислоненный к кушетке, сидел Иван.Нимотси крепко держал меня – он боялся, что я потеряю сознание.Я не потеряла. Я стояла и смотрела на мертвого Ивана. Он был в своем лучшем костюме, который я гладила тысячу раз. И босой. Голые твердые Ивановы пятки лезли мне в глаза. На большом пальце ноги болтался матерчатый номерок.– Я думала, у него лицо разбилось. – Только на правой щеке у Ивана была содрана кожа – почти так же, как на моей коленке в детстве, когда я свалилась с почти взрослого серьезного велосипеда “Орленок”.– Затылок стесало, – шепотом пояснил Нимотси, – непонятно почему… А лицо вот почти не задело.Трудным был только первый шаг. А потом я пересекла комнату и опустилась на колени перед мертвым Иваном. Коснулась рукой его содранной щеки.– Мне нужно много сказать тебе… Ты и сам виноват, никогда не давал мне даже рта открыть… – Я взяла Ивана за руку – мягкую и неожиданно податливую.– Осторожно, – предупредил Нимотси. – Кости-то ему все раздробило…– Выйди, – попросила я Нимотси.– Нет.– Ну и черт с тобой… – Я снова обратилась к Ивану:– А у тебя седой волос, я вижу… Паршиво быть брюнетом… Я тебя люблю, что скажешь?.. Мы теперь равны, мы теперь очень похожи, ты не находишь?Нимотси плеснул водку в стаканы: два были наполнены до краев, один лишь на четверть.Наполненный на четверть он вставил в руку Ивану:– Извини, старик, много не наливаю, ты сегодня уже достаточно выпил. Держи, Мышь!Он протянул мне один стакан, а сам взял другой.– Знаешь, что сказал бы сейчас этот сукин сын? Одну простую вещь: “Поставьте-ка мне любимую вещь мою… Рея Чарльза, “Скатертью дорога, Джо”… И – хули тянуть, когда водка налита. Выдохнется!..Я проглотила водку, не чувствуя ее вкуса.– Лихо! – Нимотси отобрал у меня пустой стакан и одобрительно похлопал по плечу. – Ему бы понравилось. Закуси!..Он протянул мне яблоко, но я только замотала головой; кураж, вот чего мне всегда не хватало. Ему бы действительно понравилось.– А теперь мы… – Нимотси никогда не пил водку – он вырос в Средней Азии и спокойно существовал по принципу: “Лучшая водка – это анаша”. Но сейчас было другое дело, и стакан Нимотси стукнулся со стаканом Ивана:– За тебя, скотина, хотя ты этого и не заслуживаешь!Он осилил только половину, закашлялся и выплеснул оставшуюся жидкость через плечо.– Продукт переводишь, – сказала я с надменными интонациями Ивана в голосе, – ему бы не понравилось.– Поучи жену щи варить, – огрызнулся Нимотси и хрустнул яблоком, – тоже мне…Сквозь верхнюю, незакрашенную часть окна проникал безразличный свет от уличного фонаря; наверное, сейчас мы были как никогда похожи друг на друга – все трое; все живые и все мертвые.– Ну что, – искушала я Нимотси, – между первой и второй перерывчик небольшой? Давай, обслужи нас…Быстро хмелеющий Нимотси снова разлил водку – полные стаканы – и добавил чуть-чуть в стакан Ивана.– Обновим… Кстати, родился спонтанный тост.– Давай спонтанный! – Я не успела испугаться того, что мне стало весело; смазанная ссадина на щеке Ивана смазалась еще больше.Нимотси поднялся на неверных ногах, сделал несколько шагов к Ивану – венгерские яблоки, задетые носком его ботинка, разлетелись как бильярдные шары – и плюхнулся рядом с ним, обнял рукой безжизненные плечи Ивана.Мне тоже вдруг до смерти захотелось коснуться мертвой плоти Ивана, я на секунду возненавидела Нимотси за то, что ему первому пришла в голову эта мысль – сесть и обнять… Я всегда, всегда была второй…Нимотси выпил водку полностью – во второй раз ему это удалось.– Никогда тебя не прощу, никогда, – голос его раскачивался, ударялся о стенки моей бедной головы, – ты поступил как скот. Сдался, свалил, бросил все к едрене фене… Говно ты, а не мужик… Думаешь, хлопнул дверью и выиграл?! Такой ты крутой и офигительный?.. Все наши планы псу под хвост только потому, что в твою дурную башку пришла оригинальная мысль сдохнуть… Ну и хер с тобой!..– Заткнись! – глухо сказала я. – Он ничем тебе не был обязан!– О! Это еще кто говорит? – Нимотси переключился на меня:– Пустое место, жалкая копия, писаришка при мелком мариупольском царьке… Да ты никто! Ты только посмотри на себя, кого ты можешь интересовать сама по себе? Пристроилась к подонку – он тобой как хотел вертел… Мозгов только и хватало, чтобы носки его вонючие стирать…– Это у тебя вонючие носки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24