Мэгги повторила свою тираду.— Стерлинга из-за вас чуть не убили, — добавила она.Миссис Голдблюм прижала к своей выдающейся груди пальчики, унизанные кольцами.— Я? Вообще-то я не думала, что случится несчастье, если я уеду. — Она посмотрела на Сен-Жюста. — Я даже не знала, чего он от меня хочет.— Ну да, конечно, — хмыкнула Мэгги. Сен-Жюст положил руку ей на бедро.— Я верю ей, Мэгги. Похоже, она действительно не понимает, о чем мы говорим. — Он улыбнулся миссис Голдблюм: — Возможно, теперь, когда вы поняли, что у нас есть основания проявить некое любопытство, вы расскажете нам об этих последних десяти годах? Об открытках? О поездках якобы к сестре? О вашем поспешном бегстве субботним утром?Миссис Голдблюм прижала ладонь к губам.— Сначала Милдред, а теперь и вы. Что ж, думаю, мне больше незачем хранить эту тайну.— Ты прав, Алекс, — прошептала Мэгги. — Или она прекрасная актриса, или мы все неправильно поняли.Стерлинг предложил миссис Голдблюм чаю, который она с благодарностью приняла, и ретировался на кухню.— С чего бы начать? — Она оглядела комнату. — О, да вы избавились от пейзажа. Спасибо. Знаете, Гарри купил его для меня и сказал, что когда-нибудь он будет стоить кучу денег, но я его всегда терпеть не могла.— Все, — Мэгги покачала головой, — теперь я ей верю. Она действительно ничего не знает. Миссис Голдблюм, где вы были с субботы?— Ммм?… — Миссис Голдблюм озиралась, несомненно, подсчитывая сколько ваз и ламп блистают своим отсутствием. — Ах да, в Атлантик-Сити. Мы всегда ездим в Атлантик-Сити. В «Тадж-Махал». Айзек обожает покер, а в «Тадж-Махале» чудесный покерный зал. Я-то больше люблю игровые автоматы. Ну, знаете, такие новенькие, пятицентовые.Мэгги потерла лоб:— Интересно, мне не поплохеет, если я приму еще одну таблетку аспирина?— У тебя болит голова, милочка? Мне очень жаль. Но я же должна рассказать все-все-все, раз я причинила вам столько хлопот. Ну, то есть теперь, когда Милдред в курсе, можно больше ничего не скрывать.— Разумеется, — подбодрил ее Сен-Жюст. — Пожалуйста, начните с самого начала и расскажите нам все.Миссис Голдблюм залезла в свой ридикюль, достала упаковку бумажных салфеток и промокнула уголки рта, где чересчур красная помада уползла в морщины.— Сначала? Ну, все началось года за два до того, как Гарри… умер. Я всегда была неравнодушна к его брату, Айзеку, и чем более скрытным и нелюдимым становился Гарри, тем больше мне нравился мой милый Айзек. — Она трубно высморкалась. — Милдред — это жена Айзека. Ужасная женщина. Но Айзек сказал, что проще хранить нашу… нашу любовь в секрете.Сен-Жюст понимающе кивнул:— Значит, он уезжал за границу, посылал вам оттуда открытку, и вы присоединялись к нему?— Боже, конечно, нет. С чего вы взяли? Открытки — это был наш условный знак. Как только я получала открытку, я садилась в автобус и ехала в Атлантик-Сити. Он всегда выбирает такие милые открытки! Кстати, откуда вы про них знаете? Наверное, Носокс рассказал. А он упомянул, что на всех открытках был почтовый штемпель Чикаго? Айзек посылал мне открытки как знак, наш тайный знак, хотя я и без них помнила о времени нашего очередного рандеву. Айзек очень любит романтические глупости. Он просто душка. Обычно мы проводили вместе две недели, но на этот раз у нас было целых шесть, потому что Милдред собиралась навестить дочь. Ну, от первого брака. Поэтому я и решила предложить вам пожить здесь, присмотреть за квартирой. Я бы вернула вам потом большую часть арендной платы. Но мне пришлось вернуться.— Вы всегда встречались с Айзеком в Атлантик-Сити?— Да, Алекс, всегда. Поймите, я не люблю далеко уезжать от своих врачей. Мой кардиолог, мой терапевт, ревматолог… да, и ортопед, конечно. У меня совершенно ужасные мозоли, и…— То есть вы никогда не шантажировали Энрико Тотила?Миссис Голдблюм гордо выпрямилась:— Нет, мисс Келли, я никогда не делала ничего подобного. Я неверная жена, это правда, потаскуха, как ни горько мне это признавать, но не шантажистка, нет. Никогда. К тому же он плохой человек.— Так вы знакомы?— Я впервые увидела его на прошлой неделе. Понятно, что на похороны Гарри его не позвали. Я встретила его на улице и поздоровалась, из вежливости. Он остановился, спросил, кто я такая и чего от него хочу. Я сказала, что мне ничего не нужно, спасибо, он достаточно сделал для меня, пока Гарри был жив. Тогда он спросил, как я его узнала, по фотографиям в газете? И я сказала, нет, не в газете, у Гарри был большой альбом с фотографиями, который я нашла уже после его весьма прискорбной смерти — не правда ли, я очень смелая, раз заговорила о смерти Гарри? — и что я узнала его по этим фотографиям.— Прямо так и сказали? — вздрогнула Мэгги.Миссис Голдблюм нахмурилась:— По-моему, да. Я очень нервничала, я поняла, что не надо было с ним заговаривать, и безостановочно болтала и болтала. Рассказала ему, что Гарри подписал на обороте каждой фотографии все имена, и даты, и где их сняли, поэтому я и… О господи, так вот что они хотели? Но почему они просто не попросили, а принялись угрожать мне по телефону? Я бы отдала им альбом. Мне все эти старые фотографии совершенно не нужны. Я убрала их на склад.Мэгги прочистила горло.— Они могли ничего этого не делать. Могли не угрожать миссис Голдблюм, не выгонять ее из дома. Могли не громить квартиру и не похищать Стерлинга. Достаточно было просто попросить, и она бы отдала им альбом. И никто бы ничего не узнал. Все шито-крыто. Забавно. Забавно, черт подери.— Просто поразительно, я согласен.— Но с вами ведь все в порядке? — спросила миссис Голдблюм, принимая из рук у Стерлинга чашку и блюдце. — Спасибо. Ты просто душка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84