Ну ладно. Ради него она была и раньше, и теперь готова на все.Мелани попыталась лукаво подмигнуть ему, потом скорчила гримасу, напустила на себя серьезный вид, поднесла ко рту телефонный аппарат, будто микрофон, и, понизив голос до сексуально-интимного шепота, произнесла:– Доброго вам вечера, новоорлеанцы! Я, доктор Саманта, приглашаю вас на свою передачу «Полуночные исповеди». Рассказывайте мне все, что вам придет в голову, выворачивайтесь наизнанку, признавайтесь, когда, с кем, где и как согрешили...– Постой-постой! – оборвал он ее.– Что тебе не так? – Она облизнула слипающиеся губы и тряхнула головой, отгоняя наползающий на нее туман.– Я не хочу твоих шуточек. Я хочу, чтобы все было серьезно.– Хорошо... я буду серьезной, – покорилась Мелани.– И надень вот это!Откуда-то из тумана выплыл перед ее лицом рыжеватый парик.– О боже, а это зачем? – простонала Мелани Вспоминать о роскошных рыжих волосах Саманты было неприятно, но парик, помимо ее воли, уже был на ее голове.– Здравствуй, Саманта. Ты соскучилась по моему голосу? – спросил дружок.– Я Мелани, а не Саманта!В девушке вдруг проснулись остатки сознания.– Неправда. Ты хотела ею стать, и вот твое желание исполнилось. Посмотри на себя. – Он подсунул ей зеркало и стал водить им перед ее лицом.Отражение чем-то походило на Саманту, но все-таки это была Мелани, прежняя Мелани, только пьяная или... или одурманенная. О боже... он что-то ей подсыпал!Она перевела взгляд от зеркала на него. В черных стеклах его очков отражалась уже не Мелани, а точно Саманта.– Теперь послушай... – Он заговорил голосом «Джона», проникающим в самое сердце голосом. От которого ее пробил ледяной пот и холод сковал мышцы. – Ты должна искупить...– Что?..– Свои грехи.У Мелани еще теплилась надежда, что это все-таки игра. Она попыталась кокетливо улыбнуться:– С чего мне начать?– Для начала разденься.– А ты не поцелуешь меня? Чтобы подбодрить...Он прикоснулся своими горячими губами к ее заледеневшим губам. Не похоть, как раньше, а страх вдруг пронзил ее.– Ну давай же, – настаивал он. – Только не торопись, снимай одежду плавно и медленно... Ты – Саманта, а не какая-нибудь дешевая сучка вроде Мелани, ты знаешь, как возбудить желание мужчины...Мелани расстегнула блузку, обнажив груди. Он поиграл ими пальцами, словно пианист, беря несколько аккордов для тренировки.– Ты ведь шлюха, Саманта! Согласись.– Она – да, но я не она. Я – Мелани...Последние остатки сознания растворялись в клубящемся тумане. Руки с трудом повиновались Мелани, но дружку понравилось, как она медленно и даже неуклюже избавлялась от юбки. Он оценил то, что на ней не было трусиков.– Молодец. Ты заранее подготовилась! Я рад, что мы нашли взаимопонимание...Он подхватил и перенес ее, легкую, как перышко, на кровать, опустил, развел ей ноги пошире и зарылся лицом во влажную промежность.– Вот где скапливаются грехи.! Вот оно гнездо! – бормотал он, ласкаясь, и Мелани чувствовала бы себя на вершине блаженства, если бы ей не было так страшно и если бы через ее приподнятую резким движением голову вдруг не проделась петля и не начала сдавливать ее шею.Дышать становилось все труднее, а острые грани странных бусин впивались в нежную кожу.– Это ведь ты говоришь! Ты! – твердил он, все туже затягивая удавку.До Мелани доносился голос из приемника, который включил ее дружок.– Сперва надо крепко задуматься, нужна ли ваша жертва тем, кому вы ее приносите. Не отвернутся ли от вас с отвращением и не будут ли страдать из-за того, что вы пожертвовали чем-то ради них? – вещала доктор Лидс.Новоорлеанская ночная аудитория внимала ей, а Мелани медленно и мучительно умирала во искупление чьих-то грехов.
«Отец Джон» свернул и спрятал в карман свое надежное оружие и оскалил в усмешке зубы, глядя в широко раскрытые и такие удивительные глаза мертвой Мелани. Милая, но совсем безмозглая девчонка, а грехов успела понаделать столько, что вся комната пропиталась ими, и они заразили и его совершенное тело. Убивая ее, он очищал себя, но как трудно ему это далось. Его руки совсем ослабели после того, как он столько сил вложил, затягивая петлю на шее маленькой грешницы.То, что он сделал, было лишь увертюрой к большой симфонии. Главная тема еще не прозвучала, она только нащупывалась, наигрывалась на том инструменте, что он носил в мозгу, – не жалкую шарманку, а громадный орган. Вот когда доктор Саманта покается и в муках искупит грехи, мелодия достигнет совершенства.Он был настолько возбужден, что едва смог сдержать себя и не совокупиться с трупом под аккомпанемент голоса Саманты, но раздетая мертвая Мелани уже утеряла сходство с нею.Лишь боль от спавшего напряжения внизу живота, от недавней могучей эрекции досталась ему в награду за сыгранный им спектакль. И аплодисменты не прозвучали, хотя он их, несомненно, заслужил.
Тай с беспокойством следил за неумолимой часовой стрелкой. Истекло сорок пять минут с начала программы, пора было уже отправляться в город, чтобы, как повелось, встретить Саманту у радиостудии, но Наваррон так и не явился на встречу. Ждать его больше Тай не мог. Он допил остатки коктейля с растаявшим льдом и потянулся за кобурой, собираясь в путь.– Итак, вы считаете, что жертвы, маленькие или большие, есть неотъемлемая часть нашей жизни? – спрашивала Саманта у очередного радиослушателя, и Тай задержался у радиоприемника, мысленно проклиная Саманту за то, что она так явно провоцирует маньяка-убийцу.– А иначе как жить? Тебе хочется одного, другим совсем противоположного. Если не уступишь, придется начать войну. И в семье, и между странами – все едино... кому-то надо чем-то пожертвовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109