– Я вернулся домой, нашел там холодную и пустую постель и записку, нацарапанную моей женой, где сообщалось, что она возвращается в лоно семьи.
– Всего на одну ночь. Но эта ночь уже прошла. Я не думала, что ты будешь возражать, ведь ты должен был работать почти до утра.
– Как видишь, я возражаю, – сказал он, наливая чай.
Он принес две чашки, сел рядом с ней и передал одну ей.
– Оставь, пожалуйста! – сказала Констанс. – Я же знаю, что ты не сердишься.
Она с удовольствием глотнула дымящейся жидкости.
– Ты сам приготовил чай или миссис Хадсон уже встала?
– Его заварил Дженкинс. Он сказал, что ты оставила записку, в которой сообщала, что будешь завтракать на рассвете. Поэтому я и решил тебя разбудить.
– Очень мило с твоей стороны, – произнесла Констанс. – Но мне хотелось бы, чтобы ты меня поцеловал еще до того, как я начну пить чай.
Он взял у нее чашку, поставил рядом со своей на прикроватный столик, наклонился и поцеловал ее.
– Ты, конечно, не заслуживаешь поцелуя, раз дезертировала из дома.
– Доброе утро, Кон! Макс, ты тоже здесь? – В комнате появилась Честити, за ней следовала Пруденс с подносом в руках.
– Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, потому что у него нет выбора, – заметил Макс, бросив взгляд на своячениц.
– Я говорила Кон, что тебе это не понравится, – сказала Пруденс. – Мы принесли чай, но Макс опередил нас.
Она налила чаю себе и Честити, и они как были в халатах уселись на кровать рядом с Максом, который, казалось, не обратил ни малейшего внимания на то, что его родственницы в дезабилье.
– На самом деле то, что Кон здесь, намного упрощает дело, – сказала Пруденс, – потому что в половине девятого у нас деловое свидание с Гидеоном Молверном в его конторе.
– Он согласился вести дело? – спросил Макс, взяв свою чашку.
– Пру его убедила, – ответила Честити. – Он в нее влюбился, но Пру не признается.
– Чес! – запротестовала Пруденс.
– Макс – член семьи, – промолвила Честити. – И потом, я же не сказала, что он нравится тебе.
– Я совершенно ясно выразила свое отношение к нему, – возмутилась Пруденс.
– И что это за отношение? – поинтересовался Макс.
– Крайняя антипатия, – резко заявила Пруденс.
– Очень похоже на реакцию Кон на... – начала было Честити, но так сильно закашлялась, что чашка, которую она держала, задребезжала на блюдце.
– Думай, что говоришь, Чес, – укорила ее Пруденс. Макс поднял брови. Он привык к манерам сестер и не удивлялся тому, что они могли сказать или сделать. Поэтому посмотрел на жену, ожидая, что та его просветит.
– Ничего особенного, Макс, – сказала Констанс. – Мы просто дурачимся. Как обычно.
– Дурачиться вам несвойственно, – заявил Макс. – Поэтому принимаю твое объяснение, Кон, как совет не соваться в ваши дела.
Он поднялся.
– Я пойду, а вы одевайтесь и идите на встречу с адвокатом. – Он поставил свою чашку на туалетный столик. – Ты вернешься к ленчу, Констанс?
– Да, конечно. – Она мило улыбнулась ему. – Возможно, мы выпьем кофе у Фортнума, чтобы подкрепиться после испытания, которое нам предстоит, и после этого я отправлюсь прямо домой.
Он кивнул, снова поцеловал ее, чмокнул сестер в щечки и вышел из спальни.
– Прости, Кон, – сказала Честити. – В такую рань я плохо соображаю.
– Это не имеет никакого значения, – заверила ее сестра. – Макс отлично знает, что я думала о нем, когда мы познакомились. Если мы ссоримся, я без обиняков говорю ему все напрямик.
– Помню, как ты запустила ему в голову вазу с маргаритками, – смеясь, сказала Честити.
Констанс покачала головой.
– Я сожалею об этом, – ответила она виновато.
– Много воды утекло с тех пор, – философски заметила Пруденс, соскальзывая с кровати. Обычно она не упускала случая позубоскалить с сестрами, но сейчас ей было не до смеха.
– Теперь все наше внимание должно быть направлено на Гидеона Молверна. Ты захватила с собой соответствующее случаю платье, Кон? Или одолжить тебе?
– Нет, у меня с собой юбка и жакет, – ответила Констанс, сбрасывая одеяло. – Знай я, что утром не попаду домой, захватила бы с собой что-нибудь более элегантное. Вот только шляпы у меня нет. Возьму у вас. Он привержен хорошим манерам?
Пруденс издала короткий смешок:
– Нет, если речь заходит о свободе действий.
Констанс поджала губы.
– Он не позволит себе ничего подобного, если мы явимся все вместе.
– Если бы даже я пришла одна, ему не удалось бы повторить то, что он сделал, – заявила Пруденс, направляясь к двери. – Я на всякий случай буду носить в рукаве шляпную булавку. Пошли, Чес, встретимся за завтраком через полчаса, Кон.
Вернувшись в спальню, Пруденс произвела ревизию своего гардероба. Пора распроститься с безуспешными попытками выглядеть уродливой старой девой. Но ей следовало избегать любых, даже слабых, намеков на фривольность. Она хотела выбрать что-нибудь такое, такое... Что, собственно, она хотела выбрать? Пруденс прикусила губу, перебирая шуршащие шелковые платья, одежду из твида, шерсти, бархата. Хлопчатобумажная ткань или муслин не годятся для такого прохладного осеннего утра. В каком облике она явится сэру Гидеону сегодня?
Несомненно, она будет выглядеть по-деловому. Ничего такого, что заставило бы его заподозрить, будто она приложила особые усилия, чтобы... но и ничего, что принижало бы ее достоинства. Что-нибудь, подходящее для рядовой деловой встречи. Возможно, чуть более нарядное. Она до сих пор не могла себе простить, что накануне выглядела так убого.
У Пруденс великолепный вкус, и сестры всегда прислушивались к ее советам, что в том или ином случае надеть. Пруденс достала из гардероба элегантный черный шерстяной костюм, принадлежавший еще их матери и прошедший целую серию перевоплощений до того, как приобрел свой нынешний вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94