Это был довольно странный разговор. Вдруг она, хихикнув, спросила, должна ли она надеть к моему приходу «костюм», но я не имел ни малейшего представления, о чем она говорит. Но так или иначе она сказала, что будет рада видеть меня у себя через полчаса.
Я положил трубку, отыскал в шкафу пузырек с клеем и положил его в карман. Потом я убедился, что пистолет на месте, вырвал из первых двенадцати номеров «В-а-а-у!» цветные вкладки и отправился.
Остановился я около фотоателье «Орел». Гарольд отдал мне увеличенный снимок, уже вставленный в рамку. Снимок можно было повесить на стену, а размером он был полтора на метр двадцать. Описать его можно одним словом — блестяще.
Прелестные линии обнаженного женского тела были нежны и плавны, плоть как бы обтекала жесткие очертания вырезанной из дерева скульптуры Пана. Вытянутые вперед руки Пана как бы готовились обнять восхитительное женское тело, привлечь его к себе, на себя. Одна волосатая нога поднята вверх сверкающим копытом, а на темном лице Пана — выражение развратное и довольное, глаза широко расставлены, они, кажется, знают все тайны мира, а толстые чувственные губы кривятся в сладострастной ухмылке.
Поблагодарив Гарольда, я расплатился с ним, положил фото на заднее сиденье «крайслера» и поехал в магазин спортивных товаров, где купил коробку патронов 45-го калибра. Я полностью снарядил обойму, положил пистолет в карман и поехал, предвкушая что-то непонятное, в гости к Блэкки.
Было шесть тридцать вечера. Блэкки в ярком ситцевом платье, поддерживающемся на гладких плечах узкими бретельками, сидела в углу голубого дивана в ее гостиной. В другом углу сидел я. Каждый держал в руке бокал с виски. Я уже объяснил Блэкки сложившуюся ситуацию. Когда ее первое удивление прошло, она рассказала мне все, что знала. Или, возможно, и не все, потому что она не упомянула о каком-то «костюме» и даже намеком не дала мне понять, почему в своих записях я отзывался о ней с таким энтузиазмом.
Она пригубила виски и сказала:
— Знаешь, Шелл, ты выглядишь и разговариваешь так же, как и прежде. Держу пари, ты ничуть не изменился. — Она улыбнулась. — Я надеюсь на это. Так что же дальше?
— Я хотел бы быть на сегодняшнем торжестве незваным гостем. Но кое-кто из присутствующих с удовольствием всадит в меня пулю, как только увидит.
— Пулю? В тебя?
— Пулю, копье, стрелу — все, что подвернется под руку. — Я помолчал. — Поэтому, как я уже только что сказал, каждый, кто хоть чем-то будет помогать мне, может схлопотать кучу неприятностей.
— Я же сказала, это меня не пугает. — Что я должна делать?
— Хорошо. Думаю, эти типы догадаются о том, что я захочу посетить празднество. Скорее всего, парочка мальчиков будет нести охрану снаружи. А как только торжество начнется, думаю, все двери будут закрыты.
— Это точно. — Она слегка улыбнулась. — Я знаю, вы не помните того, что я вам рассказывала раньше. Знаете, что должно быть сегодня на этом вечере? Съемки и все такое?
— Да. То есть я записал это, но сколько ни раздумывал, ничего не вспомнил, кроме того, что все девушки «В-а-а-у!» должны вместе позировать для фото... Да, все сразу...
Она рассмеялась:
— Да. В туфлях на высоком каблуке и блузках с большим вырезом. Больше ничего. Это вы записали?
— Нет... Я просто указал, что... Значит, они будут позировать в таком виде?
— Да. Это и есть наши «костюмы». — В глазах ее прыгали чертики.
— "Костюмы"? Так вы меня спрашивали... у-фф! — Я допил виски. Мысленно я бродил по таким тропинкам, ведущим на такие пути, что мог повредиться рассудок и покрепче моего.
Блэкки пододвинулась поближе ко мне, взяла у меня пустой бокал:
— Я налью еще, ладно?
— Да, конечно. Хотя сегодня мне нужна... ха! — ясная голова... Ясная голова. Да, налейте еще, пожалуйста. Она подошла к бару.
— Блэкки, еще одна маленькая деталь. У меня есть большое фото, которое нужно было бы повесить на стену в той комнате, где все будет происходить. Но сначала нужно еще кое-что сделать. Не возражаете, если я принесу фото сюда?
Блэкки не возражала. Я спустился к машине, взял фото, вкладки, вырванные из журналов, и клей. Когда я вернулся, новая порция виски была готова.
Я показал ей фото.
— Господи! — сказала она. — Какая прелесть. Кто это, вы знаете?
— Именно это я и объявлю вам и всем остальным сегодня вечером.
Я объяснил ей, что хочу приклеить вкладки из журналов на обратную сторону фото. Поскольку все это торжество затевалось в первую очередь в честь журнала «В-а-а-у!» и его красоток, набор их фотографий никого не удивит, а будет приниматься как нечто вполне естественное.
— Некоторый элемент домашней обстановки? — спросила Блэкки.
— Именно. Надеюсь, что сумею протащить это огромное фото в дом и никто его не перевернет и не увидит обратной стороны.
— Очень хорошо, — сказала она. — В ваших методах есть элемент сумасшедшинки.
— Да, есть... Так, а теперь я наклею фото девушек.
— Давайте клеить вместе.
Времени это заняло немного, но удовольствия мы получили массу. Вы иногда и не подозреваете, какое удовольствие может доставить работа, пока вы не погрузитесь в нее целиком. Блэкки и я ползали по ковру, вырезая, размещая и наклеивая вкладки. Я подумал, что немало удовольствия можно было бы получить в этой ситуации, даже если бы нечего было клеить. Пару раз она толкнула меня локотком под ребра и сказала что-то очень двусмысленное. Вот так мы и работали.
Потом мы сидели на диване и разговаривали. Блэкки рассказала мне, что торжество будет происходить в Медине, в большом особняке, принадлежащем мистеру Уиттейкеру, он вложил кучу денег в «В-а-а-у!». Веселье должно было начаться в восемь вечера в зале, который мистер Уиттейкер с замечательной прямотой называл «комнатой для поддачи».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68