Так, опираясь на них, бедная женщина поплелась дальше. Катрин взяла ее палку и тощую котомку. Все двинулись в путь. Но этот эпизод развязал языки. Теперь паломники жаловались на долгий переход, окружавшую их темноту, предательские трещины. Они стали молить святого Иакова поддержать их.— Молчите! — прозвучал где-то в тумане властный голос Жербера. — Или уж пойте!— У вас мужества не хватает! — ответил кто-то. — Почему не признать, что мы заблудились?— Мы вовсе не потеряли дорогу! — ответил вожак. — Богадельня теперь близко…Катрин уже раскрыла было рот, чтобы тоже высказать сомнение, но, словно подтверждая правоту слов клермонца, сквозь туман пробился слабый и тонкий звук колокола. Боа с торжеством провозгласил:— Вот и колокол, сзывающий путников! Мы на верном пути! Вперед!Высоко подняв посох, словно знамя, он устремился в том направлении, откуда слышался звук. Измученные люди подались за ним.— Будем надеяться, что у него есть чувство направления, — пробормотал Жосе. — Ничто так не обманчиво, как-туман!Катрин не ответила. Ей было холодно, и она страшно устала. Но звук колокола становился все громче. Вскоре слабый желтый свет забрезжил в потемках. Жербер Боа радостно сообщил:— Такой призывный огонь монахи зажигают на колокольне. Мы подходим…Внезапно среди тумана Катрин с облегчением увидела скопище приземистых построек. Разрезая небо черными ребрами, перед ними встали огромная античная башня, массивная квадратная колокольня, на которой короной горел огонь, высокий неф, укрепленный мощными арками, — все они, казалось, пасли темное стадо больших зданий. Прикуп для путников, устроенный в складке широкого плато, имел вид прямо-таки крепости. Ожившие паломники принялись радостно кричать и даже перекричали звук колокола, удары которого властно падали им прямо на головы. Главные ворота, скрипя, открылись, выпустив трех монахов с факелами.— Мы богомолы. Божьи люди! — крикнул Жербер сильным голосом. — Мы просим приюта!— Входите, братья, приют открыт для вас! Внезапно пошел снег, укутывая белым покрывалом обширный глинобитный двор, где в ноздри путникам ударил сильный запах овчарни. Катрин устало прислонилась к стене. Ну, конечно, ее сейчас поселят в одной комнате со всеми… Но в этот вечер, не зная даже почему, ее донимало желание остаться хоть на какое — то время одной. Может быть, потому, что это путешествие сбивало ее с намеченного пути. Она чувствовала себя чужой среди этих людей, посторонней. Все они стремились к могиле Апостола, чтобы искупить свои грехи, что означало в какой-то мере гарантию райского убежища. Их гнал страх перед адом. А она? Конечно, она желала, чтобы Бог положил конец ее мукам, чтобы Бог вылечил любимого ею супруга, но более всего ей хотелось вернуть его, его любовь, его поцелуи, его жар, все, что олицетворял собою живой Арно. Это были не высокие духовные помыслы, ее снедала земная любовь, телесная, без которой она не могла жить.— Мы разделимся, — произнес отрывисто Жербер. — Гостеприимные монахини позаботятся о женщинах. А мужчины пусть идут за мной!Тут Катрин увидела, как из строения вышли четыре монахини в черных облачениях августинского ордена с белыми нагрудниками.Жосс Роллар и Колен Дезепинетт передали двум из них бедную Жилетту. Катрин попросила монахинь:— Моя спутница совсем потеряла силы. Ей нужны забота и настоящий отдых. Нет ли у вас комнатки, где я могла бы заняться ею?Монахиня посмотрела на Катрин с досадой. Это была крепкая деревенская девушка, которую не испугает ничто. Она принялась укладывать Жилетту на носилки, которые одна из монахинь позаботилась принести. Затем вместе с другой монахиней они подняли носилки, и только тогда она ответила Катрин:— У нас две комнаты. Они заняты одной знатной дамой и ее служанками. У этой дамы, приехавшей к нам десять дней назад, сломана нога. Из-за этого несчастного случая она все еще у нас.— Очень хорошо понимаю. Но не могла бы она отправить своих женщин в общий зал и уступить одну из комнат?Сестра Леонарда не сдержала насмешливой улыбки и пожала крепкими плечами.— Лично я не рискну попросить ее об этом. Она… скажем, у нее характер несговорчивый! Видно, что это очень высокопоставленная дама.— У вас между тем вид человека, которого нелегко устрашить, сестра моя, — заметила Катрин. — Но если эта дама наводит на вас такой страх, я охотно сама схожу к ней.— Не то, что я боюсь ее, — произнесла сестра Леонарда. — Просто терпеть не могу крика, и наша мать-настоятельница тоже. А Господь наш наградил эту даму ужасающим голосом!Они тем временем уже вошли через низенькую дверку в дом, где жили монахини, ухаживающие за больными. Остальные женщины-паломницы тоже последовали за ними. Они оказались в обширной кухне, пол которой был выложен тяжелыми плитами гладкого камня. Запах горящих дров смешивался с запахом кислого молока. Гирлянды лука, куски копченого мяса свисали с низких черных сводов. Сыры сохли на ивовых решетках, а перед гигантским камином две послушницы с засученными рукавами расторопно хлопотали у большого черного котла, в котором варился густой суп с капустой.Носилки поставили у огня, и сестра Леонарда наклонилась над больной.— Она очень бледна! — сказала она. — Я дам ей сердечных капель, а пока ей приготовят кровать…— Скажите мне, где эта дама, — произнесла Катрин, которая твердо гнула свое, — я с ней поговорю… Сама я тоже благородная дама.Сестра Леонарда на этот раз не сдержалась от смеха.— Я об этом догадалась, — сказала она. — Я сама с ней поговорю… но заранее знаю ответ. Займитесь этой несчастной.Катрин склонилась над Жилеттой, которая мало-помалу приходила в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19