Она поклялась убить его и надеялась, соблазнив капитана Бофора, сделать его орудием своей мести, заставить убить ее прежнего мужа.
Марианна нетерпеливо передернула плечами.
— Это безумие. Как она надеется найти этого человека в такой громадной стране с многочисленным населением?
— Может, это не так сложно, как кажется. Казак, которого, кстати, зовут Никита, уехал воевать с французами. Мы едем той же дорогой, что и он, и она это знает. Будьте уверены, она на каждой станции спрашивает, проходили ли казаки. Кроме того, она точно знает, чего хочет ее Никита.
— И что он хочет?
— Превзойти всех! Стать знаменитым, богатым, могущественным, знатным…
— Гракх! — вышла из себя Марианна. — Если вы не собираетесь говорить более ясно, мы поссоримся. Вы несете вздор.
Тогда юноша принялся рассказывать что-то вроде волшебной сказки. Совсем недавно по степям и лесам с быстротой молнии пронеслась невероятная весть: почти легендарный граф Платов, донской атаман, которого казаки других районов считали своим вождем, пообещал, как в рыцарских легендах прошлого, руку своей дочери тому из казаков, кто принесет ему голову Наполеона…
Все станицы охватила настоящая лихорадка, и мужчины, даже женатые, стали собираться, не столько отвечая на призыв вождя, сколько мечтая добыть сказочный трофей. Некоторые в своем безумии постарались более-менее незаметно избавиться от своих половин, внезапно ставших им помехой.
— Муж Шанкалы один из таких, — заключил Гракх. — Он уверен, что получит дочь атамана. Но откуда у него такая уверенность, не спрашивайте меня.
Шанкала сама не знает.
— Что за безумная дерзость! — вскричала возмущенная Марианна. — Для этих дикарей нет ничего святого. Голову императора! Такое придумать! Однако, Гракх, — добавила она, внезапно изменив тон, — тогда выходит, что эта женщина была невинна, когда ее хотели утопить? Лично я не могу в это поверить…
По всей видимости, Гракх тоже. Сдвинув фуражку на затылок, он взъерошил свою рыжую шевелюру, переступая с ноги на ногу. Затем потрогал щеку, где еще виднелись следы ногтей цыганки.
— На эту тему мы не говорили, — сказал он. — Никогда не знаешь, как такая бабенка себя поведет.
Она только сказала, что Никита, когда его страсть поутихла, в угоду матери превратил ее в служанку. Если она его обманула, то так ему и надо. По-моему, у этого типа не все дома…
— Ах так? Собственно, меня это не касается. И если ты хочешь, чтобы мы остались добрыми друзьями, Гракх-Ганнибал Пьош, я не советую тебе становиться послушным рыцарем и инструментом мести Шанкалы…
Допуская, что ты выйдешь живым из этой истории, я спрашиваю себя: как встретит твоя бабушка невестку подобного пошиба?
— Ого-го, я представляю… Она сунет ей два пальца рожками под нос, затем позовет нашего кюре, чтобы обрызгать ее святой водой. После чего вышвырнет нас обоих за дверь. Не бойтесь, мадемуазель Марианна, я не хочу еще уменьшить шансы однажды увидеть улицу Монторгей и ваш особняк на Лилльской улице.
Поправив фуражку, он пошел помочь кучеру распрягать лошадей, когда Марианна, пораженная разочарованным тоном его последних слов, окликнула его:
— Гракх, постой! Ты серьезно думаешь, что, стремясь встретиться с Наполеоном, мы подвергнемся большей опасности?
— Это не потому, что мы попытаемся, ну, встретиться с ним, а потому, что, когда он сражается. Маленький Капрал, он ничего не делает наполовину, и там попадешь, как говорится, между молотом и наковальней.
А шальная пуля не выбирает, в кого попадет! Но будем надеяться на лучшее, правда?
И Гракх, фальшивя сильнее, чем обычно, насвистывая свою любимую военную песню:» А мы опять заходим с фланга…«— спокойно пошел заниматься своим обычным кучерским ремеслом, оставив Марианну с тяжелыми мыслями.
ГЛАВА II. ДУЭЛЬ
11 сентября достигли окрестностей Москвы. Был чудесный день, весь пронизанный щедро льющимися на землю теплыми лучами солнца. Но солнце и чудесный пейзаж не могли смягчить ощущение трагедии, нависшей над этой землей.
Дорога проходила через село Коломенское, пестрое и веселое, с его старыми, выкрашенными яркими красками деревянными домиками, большим прудом, в котором резвилась стая уток, и пролесками, где светлые стволы берез смешивались с пахучей тонкостью сосняка и российскими рябинами, увешанными гроздями рубиновых плодов…
Но на западе гремели пушки. И тянулась бесконечная вереница всевозможных повозок, господских экипажей и тележек торговцев, управляемых возницами с безучастными, окаменевшими лицами, с глазами загнанных животных.
В поднятой ими пыли тонула красота осени.
Среди этого безумного столпотворения кибитка с большим трудом продвигалась вперед, словно пловец, пытающийся плыть против мощного течения большой реки.
Уже три дня невозможно было сменить лошадей. Расхватали всех, и конюшни стояли пустые.
Так что, несмотря на мучительное нетерпение Язона, который хотел ехать днем и ночью, пока не оставят за собой Москву, приходилось каждый вечер делать остановку, чтобы дать отдых лошадям, а мужчины, опасаясь воров, по очереди дежурили.
Кучера больше не было. Последний бежал на почтовой станции в Туле под ударами пояса Язона после попытки увести лошадей. Но вскоре, впрочем, всем пришлось в спешке покинуть станцию и искать убежище в лесу, так как этот пройдоха, отправившийся за помощью в имение князя Волконского, вернулся в сопровождении целой толпы, вооруженной палками. Открытый бдительным Гракхом огонь удержал банду на почтительном расстоянии, дав возможность собраться и уехать. И ужин в тот вечер состоял только из лесных ягод и свежей воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95