У Ванины, кстати, было такое же ощущение.
— Аббат Сюрже славный малый, — сказала она, — но, интересно, не занимается ли он политикой и что за люди прячутся у него? Таких церковных сторожей, как у него, я еще не встречала.
Марианна не смогла удержаться от смеха.
— А я тем более, — с легким сердцем сказала она.
Когда они вышли на улицу, яркое солнце сменило ночную грозу, о которой напоминали широкие лужи, сломанные ветки деревьев и разбитые цветочные горшки, а в окрестностях церкви не было ни единой души.
— Пойдем на Красную площадь, — предложила Ванина. — Это сердце Москвы, и именно к ней стремятся войска. Я думаю, что император расположится в Кремле.
По таким же безлюдным улицам, где изредка в окнах и дверях появлялись жители, женщины добрались до набережной Москвы-реки и увидели, что осталось только два моста. Остальные восемь были, очевидно, взорваны ночью, и их остатки выглядывали из воды.
Странным казался этот обезлюдевший город, без всякого движения, почти мертвый. Ни единого шума, кроме еще далеких, но приближающихся звуков труб, катящихся пушек и грохота барабанов. Все это вызывало ощущение подавленности, и обе подруги, обрадованные возможностью свободно пройтись по свежему воздуху, постепенно перестали делиться впечатлениями и продолжали путь молча.
Гигантская Красная площадь открылась перед ними во всем своем величии и пустоте. Только двое русских солдат, видимо, отставших, стояли на коленях перед удивительно расцвеченным красно-сине-золотым собором Василия Блаженного, и несколько быков бродили по брусчатке.
Но за зубцами Кремля мелькали какие-то фигуры, напомнившие Марианне ночные события.
— Что-то не заметно пока французов, — прошептала она. — Где же они? Их слышно, но не видно…
— Напротив! — воскликнула певица, обернувшись к реке. — Смотрите! Они переходят вброд…
Действительно, против западного крыла Кремля кавалерийский полк форсировал Москву — реку, не особенно глубокую в этом месте, ибо вода доходила лошадям только по грудь.
Марианна нагнулась над парапетом и смотрела во все глаза.
— Французы? Вы уверены? Я их не узнаю!
Ванина радостно рассмеялась.
— Еще не французы! Великая Армия — да! Господи, неужели вы не можете узнать солдат императора? Я знаю назубок все униформы, все соединения. Армия!
Солдаты! Это моя страсть. Нет ничего прекрасней, чем эти люди.
Такой энтузиазм позабавил Марианну, которая подумала, что вкусы Ванины и ее дорогой Фортюнэ в этом вопросе равны.
— Смотрите на первых! — заволновалась певица. — Это польские гусары 10 — го полка Умиеньского! За ними я вижу прусских улан майора Вертера, затем… мне кажется, это егеря Вюртемберга перед несколькими полками французских гусар! Да, это они! Я узнала их плюмажи. Ах, как же чудесно снова увидеть их! Я понимаю, что их приход ставит всех нас в невозможное положение, но. Боже правый, это стоит того, и я ни о чем не жалею…
Зачарованная, увлеченная заразительным пылом ее спутницы, Марианна смотрела на приближающиеся войска, в четком порядке пересекающие реку. Нагнувшись рядом с ней через парапет, с широко открытыми глазами и трепещущими ноздрями, Ванина нетерпеливо перебирала ногами. Вдруг она вскрикнула и протянула руку.
— О, смотрите! Смотрите, там… всадник, который обогнал колонну и галопом скачет через реку.
— Этот офицер в зеленом, с громадным султаном из белых перьев?
— Да! О, я узнаю его среди тысяч! Это неаполитанский король! Мюрат… самый очаровательный кавалерист империи!..
Восторг певицы достиг предела, и Марианна позволила себе улыбнуться. Она давно знала о склонности зятя Наполеона к пышным, даже невероятным нарядам.
Но сейчас он, пожалуй, превзошел самого себя. Только он мог решиться на такой необычный и великолепный костюм: польский казакин из зеленого бархата с широкими золотыми шнурами, подпоясанный алой перевязью с золотыми полосами, и шапка того же цвета, увенчанная султаном из белых страусовых перьев, высотой не менее трех футов. И самое удивительное заключалось в том, что он умел не казаться смешным в этом наряде…
Ванина выглядела такой счастливой, что Марианна посмотрела на нее с некоторой завистью.
— Похоже, вы питаете глубокое уважение к неаполитанскому королю? — улыбнулась она.
Певица обернулась, взглянула подруге в глаза и с величественной гордостью сказала:
— Это мой возлюбленный! Ради него я брошусь в огонь.
— И было бы очень жаль. Ни один мужчина, даже самый замечательный, не достоин того, чтобы такая женщина, как вы, погибла из-за него! Живите… и если вас любят, наслаждайтесь счастьем.
— О, я думаю, что он любит меня! Но вокруг него крутится столько женщин…
— Начиная с его супруги! Вы не боитесь грозной Каролины?
— Почему я должна бояться? Она не так уж дурна, но если бы ее брат не был императором, сна никогда не стала бы королевой и никто не обратил бы на нее внимания. Она даже не умеет петь. И затем, верные супруги бывают и получше…
По всей видимости, для примадонны в этом заключался главный недостаток. Марианна предпочла оставить Каролину Мюрат ее судьбе, которая, кстати, никогда ее не волновала, ибо она не питала симпатии к самой юной из сестер Наполеона. Она всегда считала ее настоящей ведьмой.
Так что она снисходительно отнеслась к встрече Ванины с ее царственным возлюбленным. Когда белая лошадь неаполитанского короля влетела на площадь, итальянка в порыве бросилась почти под ее копыта с риском быть опрокинутой. Не будь такой реакции у Мюрата, который, внезапно нагнувшись, с криком радости схватил ее за талию и втащил в седло, неосторожная могла пострадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95