И разве каждому участнику такой банды не приходилось время от времени испытывать боль и горечь от поражения в очередной драке? Именно в драке стенка на стенку, а не когда всем гуртом наваливаются на одного. И все же разве им не бывает страшно? Неужели они не боятся направленных на них пистолетов, ножей, «розочек» из разбитых бутылок и шипованных цепей? Разве возможно когда-нибудь смириться с мыслью о том, что если ты упадешь, то тебя наверняка постараются втоптать в асфальт? Неужели все они как на подбор были бесстрашными героями, отважными воинами, парнями со стальными нервами?Нет, конечно.И им тоже было страшно. Он знал, что им было страшно. И тем не менее они дрались. Но почему?Во имя чего?Ответа Хэнк не знал. Этот вопрос мучил его всю неделю. И даже в день накануне выписки он все время отдавался эхом в его сознании. Ему казалось, что этот последний день в больнице будет тянуться бесконечно и что он, наверное, уже так никогда и не выйдет за пределы этой чистенькой и насквозь стерильной палаты. Поэтому был несказанно обрадован, когда примерно в два часа дня его невеселое уединение было нарушено одной из медсестер, добродушной женщиной лет пятидесяти.— Мистер Белл, вы не будете возражать против непродолжительной беседы? — спросила она.— Всегда готов, — отозвался он. — Ну, так о чем мы с вами будем беседовать?— Нет, не со мной, — смутилась она. — К вам посетитель.— Вот как? Кто же?— Некто по имени Джон Дипаче.— И он хочет поговорить со мной?— Да.— Вы пропустите его сюда, правда?— При условии, что вы не будете волноваться, — ответила сестра.— Милочка моя, — усмехнулся он, — завтра меня выпишут отсюда, и просто ума не приложу, как вы сможете такое пережить. Вокруг кого станете суетиться?Она улыбнулась.— Нам будет вас очень не хватать. Вы самый несносный пациент изо всех, когда-либо попадавших на наш этаж. Похоже, тот инцидент вас так ничему и не научил.— Он научил меня получать удовольствие от спиртовых растираний, — ответил Хэнк и похотливо подмигнул.— Нет, вы просто невозможны! Сейчас пришлю к вам мистера Дипаче.Снова оставшись в одиночестве, он поправил подушки и принялся ждать появления Дипаче, испытывая при этом довольно странное чувство. Сейчас ему предстояло встретиться с человеком, который много лет назад отбил у него Мэри, когда та так много значила для него; и вот теперь он не испытывал по отношению к нему ни зависти, ни вражды, а лишь жгучее любопытство, которое, однако, не имело к самой Мэри никакого отношения. Хэнк с удивлением понял вдруг, что ему не хочется встречаться с мужем Мэри Дипаче: этот человек интересовал его лишь в качестве отца Дэнни Дипаче.В дверь постучали.— Входите, — ответил Хэнк. — Открыто.Дверь немедленно распахнулась, и Джон Дипаче вошел в палату. Он был высок, но движения его были так робки и нерешительны, что создавалось впечатление, будто он стесняется своего роста. У него были темные волосы и карие глаза, и Хэнк отметил про себя, что Дэнни больше похож на мать, чем на отца. Джон Дипаче производил впечатление тихого, добродушного человека, и Хэнк, еще не будучи знакомым со своим посетителем, не слыша его голоса, интуитивно почувствовал, понял, что несказанно рад приходу этого человека.— Присаживайтесь, мистер Дипаче, — сказал он, протягивая руку.Джон пожал ее и неуклюже опустился на стул.— Не знаю… наверное, мне не следовало приходить сюда, — чуть слышно проговорил он. Голос у него был тихий, глуховатый, и Хэнк понял, что, скорее всего, он редко повышает его даже в минуты гнева. — Но я прочитал в газетах о том, что случилось, и я… я подумал, что мне все же следует прийти. Надеюсь, вы не будете возражать.— Я очень рад видеть вас, — сказал Хэнк.— Как вы себя чувствуете?— Уже лучше. Завтра меня отсюда выпишут.— Ясно. Значит, я вовремя вас застал.— Да.Дипаче замялся:— Неужели это действительно было так ужасно, как описано в газетах?— Полагаю, что да.— Восемь на одного! — проговорил Дипаче и покачал головой. — Не понимаю этого. — Он немного помолчал. — А вы?— Тоже нет. Не совсем.— А кто это был? Пуэрториканцы? Или, может, приятели Дэнни?— Не знаю. Было темно.— Да сейчас, наверное, уже и без разницы, — вздохнул Дипаче и нервно хохотнул, но тут же осекся, и теперь его глаза смотрели на Хэнка с невыразимой, безнадежной тоской. — Я просто не понимаю, — повторил он. — Не знаю, почему люди так поступают. Ну, там на войне или еще где, но… А вы служили в армии?— Да, — ответил Хэнк.— Ну конечно же. С моей стороны глупо было спрашивать об этом. Конечно же вы служили… — почти шепотом проговорил он. — А вот мне не довелось. Повреждение барабанной перепонки. Категория 4-Ф. Не годен к прохождению военной службы. — Он снова помолчал, а потом добавил:— Один мой знакомый регулярно присылал мне «Янки» «Янки» — военный журнал, издававшийся с июня 1942 года и распространявшийся в армии.

.— Хороший был журнал, — заметил Хэнк.— Да. Ну а потом я познакомился с Мэри. Она была необыкновенной девушкой.— Да, — не мог не согласиться Хэнк.— И вот теперь мой сын — убийца. — Он покачал головой. — Мистер Белл, пожалуйста, если можете, объясните мне, как такое могло произойти. Потому что это не укладывается у меня в голове. Я уже мозги сломал, пытаясь понять хоть что-нибудь, но у меня ничего не выходит. Господи, я не понимаю! Не понимаю ровным счетом ничего!Его лицо исказила гримаса отчаяния, и Хэнку показалось, что он вот-вот заплачет.— Мистер Дипаче, — сказал он, — не свете есть много явлений, которые нам не дано…— Вы знаете, чем я занимаюсь с тех пор, как это случилось? — продолжал Дипаче, не слушая его. — Я предаюсь воспоминаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78