Сперва я не мог понять, зачем меня привели туда и почему этот толстый и лысый Орзипп так меня разглядывает. Потом догадался: Павсаний заключил с ним пари, и Орзипп захотел на меня посмотреть. Их ставки после этого были удвоены.
* * *
Хотя кое-кому из спартанцев это было не по нутру, мы с Пасикратом во время церемонии открытия Игр шли бок о бок; действо было исключительно впечатляющим. Затем к нам присоединились вавилонянка, чернокожий и дети, и мы все вместе остались на стадионе слушать какого-то поэта из Беотии.
Пасикрат сперва передразнивал его смешной акцент, но вскоре перестал и признал его самым лучшим. Судьи были того же мнения, и этого поэта наградили лавровым венком. Ио говорит, что это наш старый друг. Он довольно долго беседовал с нами после выступления, хотя сотни других людей ждали, желая перемолвиться с ним хотя бы словечком.
Стадион очень хорош; нижние ряды сидений сделаны из камня, а верхние – из дерева. Он открытый со всех сторон, можно свободно приходить и уходить.
Овальная беговая дорожка равна одному стадию. По этой дорожке мы шли во время открытия Игр. Все поэты уселись в центре, прямо на траве. Слушатели, покинув свои места на скамьях, собрались вокруг тех, за кого болели.
Вокруг нашего поэта собралась просто невообразимая толпа.
Сегодня я начал читать свой свиток с самого начала и успел прочесть об Артаикте и его сыне, но мало что понял. Я велел Аглаусу каждый день спрашивать меня наедине о тех финикийских рабах на рынке и сказал, что именно он должен у меня спрашивать.
Пасикрат бежал очень хорошо, но победителем не стал. Павсаний ужасно разгневался. Он велел Тизамену и Диоклу занести мое имя в список борцов, но судьи не разрешили: было уже слишком поздно.
* * *
Ночь была беспокойная – смех, как оказалось, порой труднее перенести, чем любой удар. Фаретра легла со мной, некоторое время мы говорили о луках и тому подобном, поскольку она как раз посетила одного оружейника. По ее словам, мечи у него просто прекрасные, да и луки неплохие. Я сказал ей, чтобы она выяснила, не продаст ли он ей лук, стрелы и меч, не спрашивая, зачем они ей понадобились. Когда она сказала, что ей не на что все это покупать, я объяснил, что денег ей дам. Она уже немного понимает по-эллински благодаря Ио.
Снова пришла та, другая женщина. Войти она не решилась, но стала кричать, обзывая Фаретру дикой коровой и другими отвратительными прозвищами, и всех разбудила. Фаретра ее прогнала, но даже Полос над нами смеялся. Я не мог больше оставаться в шатре и теперь сижу у костра и пишу.
Рядом со мной сидит один умный пожилой человек с деревянной ногой. Он советовался с богами на мой счет и говорит, что у меня все будет хорошо и я даже с триумфом выиграю гонки на колесницах. Я чувствую, что он прав.
* * *
Сегодня был забег на среднюю дистанцию – это самый популярный вид соревнований в беге. Отборочный забег был проведен утром, а основной – вечером. Пасикрат бежал так хорошо, что всем нам казалось, что он непременно выиграет, однако судьи назвали победителем другого бегуна. Он опередил Пасикрата не более чем на толщину пальца.
Диокл учит меня бороться. Он называет борьбу самой бессмысленной частью панкратиона, но говорит, что я должен уметь делать это не хуже, чем все остальное. Он научил меня нескольким ценным приемам захвата, но, когда мы действительно стали бороться по-настоящему, я легко победил его.
Тот поэт, у которого все руки в перстнях, сочиняет оду в честь победителя в беге; платить ему будет тот город, откуда победитель родом.
* * *
Выиграл не Пасикрат, и было ужасно видеть после этого его лицо и слушать пощечины, которыми его награждал Тизамен; мне, конечно, следовало отшвырнуть коротышку-прорицателя и прекратить это издевательство. Потом Пасикрат призвал к себе Полоса, поцеловал его, а меня обнял как брата. Я заметил, что после забега он прихрамывает (особенно, когда думает, что его никто не видит). Павсаний отослал его в Коринф и велел не возвращаться оттуда без золота.
* * *
Сегодня день пятиборья. Я не пошел на стадион, а отправился в город.
Рынок был пуст – все отправились на Игры. Я уже собрался уходить, когда Анисия пригласила меня позавтракать с нею; думая, что она захочет любви и денег, я сказал ей, что ни за что не лягу с женщиной до состязаний. Она потянула меня за руку и сказала, что это вовсе не обязательно и что она просто хотела поговорить со мной. Мы с ней позавтракали, а потом со всеми вместе пошли на стадион.
Теперь я подробно изложу то, что рассказала мне Анисия до завтрака; если все это правда, то сведения действительно очень важные. Анисия родом из небольшого городка неподалеку от Фив и живет благодаря своему искусству. Нынче ночью я видел, как замечательно она танцевала в красноватом свете факелов – она удивительно напоминала мне какую-то богиню!
– Я твоя настоящая любовь, – сказала она. – Ты все забываешь, так что по-настоящему познать любовь ты не в силах, но я люблю тебя и никогда тебя не забуду. И я так верна тебе, как никто другой. Неужели ты считаешь, что любишь Фаретру?
– Я так думаю, – признался я. – Вот ты произнесла ее имя, так у меня сразу сердце забилось.
Анисия как-то странно на меня посмотрела и сказала:
– Ты, наверное, мне не поверишь, но знай: та амазонка, которую ты считаешь Фаретрой, вовсе не Фаретра. Твоя Фаретра умерла во Фракии.
Мне показалось, я слышу свой смертный приговор.
– А эта амазонка, – продолжала Анисия, – действительно немного похожа на Фаретру. Такая же высокая и сильная. Только волосы у нее каштановые, а не рыжие.
Как раз такую женщину Ио называла Фаретрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113