— Ну, так этому парню совсем туго, потому где ж он башли зашибет?— Что зашибет, товарищ Малоней?— Башли. Зеленые. Ну, доллары. Он же совсем один, парень этот, и, когда сборщик заявится, дать-то ему будет нечего. Ну, и сразу вон,Эта горестная повесть не могла не тронуть Билли Виндзора.— Кто-то должен что-то сделать! Просто позор, если ребенка выгонят на улицу!— Мы об этом позаботимся, товарищ Виндзор. «Уютные минутки» закроют брешь собой. Мы соединим приятное с полезным: уплатим за отрока и одновременно прищучимсборщика. Какой сегодня день? Сколько до конца месяца? Еще неделя! Чума на нее, товарищ Виндзор! Две чумы! Эта задержка может нас погубить.Но дни шли, а противник ничего не предпринимал. Вражеский лагерь как-то странно затаился. Собственно говоря, внезапно разгоревшаяся война с тейблхиллскими легионами отвлекла мысли Паука Рейли и его соратников от «Уютных минуток» и прочих мелочей. Так появление бешеного быка заставляет человека забыть, что он вышел половить бабочек. Псмит и Билли могли подождать: в атаку они вряд ли бросятся, а вот тейблхиллцы требовали сиюминутного внимания.Война, как обычно между шайками, началась с прощупывания. Пока все ограничивалось мелкими схватками и стычками, но до генерального сражения дело не доходило. Обе армии пока еще примеривались.
Наступил конец недели, и Псмит с Билли под водительством высокородного Малонея отправились на улицу Приятную. Попасть туда можно было только через участок вражеской территории, но опасный переход завершился благополучно. Экспедиция достигла своей малоблагоуханной цели без потерь.Макарошка, звали которого, как выяснилось, Джузеппе Орлони, обитал в конурке под самой крышей дома рядом с тем, который Псмит с Майком посетили, когда случайно очутились на улице Приятной. Отряд, ведомый Мопсей, поднялся по темной лестнице, но конурка оказалась пустой, а по возвращении юный макарошка уставился на посетителей с удивлением и испугом. Объяснения Мопся взял на себя. Толмачом он оказался энергичным, но преуспел не слишком. Его, видимо, преследовала навязчивая идея, что говорить по-итальянски проще простого — приколачивай «а» почаще к окончанию слова — и дело в шляпе.— Эй, парень, — начал он. — Сборщик-а приходил-а?Темные глаза макарошки затуманились. Он замахал руками и сказал что-то на родном языке.— Ни фига не понял, — доложил высокородный Малоней. — Не насобачился еще. Все макарошки чокнутые. Эй, парень, давай смотри-а. — Он вышел из комнатушки и закрыл за собой дверь, затем властно забарабанил в нее снаружи, вошел, напустил на себя крайне зверский вид, протянул руку ладонью вперед и загремел: — Давай-а выкладывай-а!Недоумение макарошки перешло в ужас.— Напряжение, — сказал Псмит с живейшим интересом, — растет и растет. Не сдавайся, товарищ Малоней. Кто знает, быть может, вы еще прорветесь. Мнится мне, что ваш безупречный итальянский выговор пробуждает в отроке тоску по родному краю. Вперед на новый штурм, товарищ Малоней!Высокородный Малоней брезгливо мотнул головой.— С меня хватит. Эти даго вот где у меня сидят! Умишка не хватает влезть по лестнице, чтоб в подземку сесть. Катись, балда, — с мрачной досадой сказал он макарошке, сопроводив слова самодостаточным жестом. Явно обрадованный макарошка выскользнул за дверь подобно тени.Мопся пожал плечами.— Джентльмены, — отрешенно вздохнул он, — валяйте сами.— По-моему, — сказал Псмит, — настал один из тех моментов, когда мне следует спустить с цепи мой шерлок-холмсовский метод. А именно. Если бы сборщик квартирной платы уже побывал здесь, то, мнится мне, товарищ Спагетти, или как там вы его назвали, здесь больше не появился бы. Иными словами, загляни сюда сборщик налогов и не обрети наличных, товарищ Спагетти скитался бы сейчас в холодном ночном мраке и не возникал бы под недавно родным кровом. Вы следуете за ходом моих рассуждений, товарищ Малоней?— Верно! — сказал Билли Виндзор. — Конечно же.— Элементарно, мой дорогой Ватсон, элементарно, — прожурчал Псмит.— Значит, нам только и надо, что посидеть здесь и подождать?— Всего только? — скорбно повторил Псмит. — Разве этого мало? Из всех тухлых дыр, куда меня забрасывала судьба, эта, по-моему, наитухлейшая. Зодчий этого памятника американской архитектуры, видимо, питал неизгладимое отвращение к окнам. По его мнению, для вентиляции вполне достаточно отверстия в наружной стене величиной с горошину, на чем он и остановился. Если наш достойный друг не прибудет в ближайшее же время, я обрушу крышу. Да провалиться мне! А также лопни мои глаза! Там над нами ведь крышка люка? Товарищ Виндзор, прострите руку.Билли встал на стул и отодвинул засов. Крышка люка опустилась, покачиваясь на петлях, и открылся квадрат бархатно-синего неба.— Черт! — воскликнул Билли. — Жить в такой духотище, когда это и не обязательно вовсе. А у них засов даже заржавел!— Полагаю, это благоприобретенный вкус. Как к лимбургскому сыру. Воздух они предпочитают такой густой, что его можно черпать ложкой. Тут они встают на задние лапы, делают глубокий вдох и говорят: «Какая прелесть! Куда там озону!» Не закрывайте люк, товарищ Виндзор. А теперь не отказаться ли нам от услуг товарища Малонея?— Верно, — согласился Билли. — Вали отсюда, Мопся, мальчик мой.Мопся негодующе уставился на него.— Валить? — переспросил он.— Пока подметки не прохудились, — ответил Билли. — Тут не место для дитяти священника. В любую минуту тут может стать очень жарко, а ты будешь путаться под ногами.— Не уйду! Я посмотреть хочу, — возразил высокородный Малоней.— Нечего тебе смотреть. А ну катись! Мы тебе завтра все расскажем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54