Мол, посмотрим, как вы выкрутитесь из этого положения!
— Так. Тогда отвечаю по пунктам. Бригада не нанимается на службу местным властям, так как служит не уезду или даже губернии, а только России. Поэтому присяга невозможна.
— Со временем наша республика расширится до всероссийского масштаба, — несколько напыщенно произнес Всесвятский.
Показалось или нет, но в глазах Шнайдера мелькнул огонек, словно он был очень доволен ответом полковника.
— Сожалеем, но как мы можем доверять вам без присяги? — произнес Яков. — Оба запасных полка уже принесли ее, скоро присягнет школа прапорщиков, и возникает резонный вопрос: почему отказываетесь не задумываете ли переворот?
— Так… — Выпад Якова Аргамаков проигнорировал. — Отвечаю на следующие пункты. Что там было дальше? Подчинение. Позвольте полюбопытствовать: какой у вашего господина по обороне чин? Надеюсь, не меньше генеральского.
Лицо Муруленко дернулось. В отличие от Шнайдера, он не умел контролировать свои эмоции, и все присутствующие отчетливо ощутили исходящую от Трофима злобу.
— Никаких чинов отныне не существует! Не за то мы боролись, чтобы нами по-прежнему помыкали разные офицеры!
— А за что же, черти бы вас побрали? За то, чтобы помыкать самим? — холодно осведомился молчавший до сих пор Сухтелен.
— У гражданина Муруленко большой опыт революционной борьбы, — заметил Шнайдер. — Вряд ли кто из вашего отряда может похвалиться чем-то подобным.
При этом он кинул невольный взгляд на своего бывшего приятеля.
— Что-то я не заметил, чтобы опыт борьбы помог вашему революционеру отразить вчерашнее нападение банды. Более того, пройдя с отрядом весь город, я вообще не видел господина Муруленко ни во главе запасных полков, которые дали присягу на верность, а воевать не стали, ни во главе какой-нибудь самой захудалой группки… — Аргамаков понимал, что злить самозваное правительство не стоит, но поделать с собой ничего не мог. Он был солдатом и не привык лебезить перед начальством подлинным, тем более — мнимым.
— Я тебя тоже не видал. — Муруленко смотрел на полковника с откровенной ненавистью.
— Граждане, не ссорьтесь, — торопливо произнес Всесвятский. — Стыдно! В тот час, когда революция в опасности, надо все силы бросить на ее защиту.
— А дабы избежать в решающий момент предательства, необходимо тщательно просеять ряды на предмет всевозможных реакционных элементов. В противном случае мы не избежим удара в спину, — вставил слово Шнайдер.
— Почему бы в таком случае не начать с правительства? — поинтересовался Орловский. — Разве попытка разоружить перед боем школу прапорщиков, кстати, единственную часть в Смоленске, которая сопротивлялась до конца, не является изменой? И почему бандиты, подошедшие к этому самому зданию, смогли не только выдать себя за отряд правительства, но и безошибочно назвать пароль, который должны были знать лишь два человека? Я понимаю: можно заподозрить меня, однако именно я в тот момент руководил обороной. На юридическом языке подобное, насколько помнится, называется алиби. У тебя-то, Яша, оно есть?
Отправляясь сюда, он не думал в открытую конфликтовать с бывшим соратником. Более того, закономерные подозрения разбивались о не менее закономерные возражения. Яшка ведь сам попросил его обязательно удержать правительственную резиденцию, так зачем ему в тот же самый момент способствовать ее падению? Нелогично. И потому Георгий обязательно бы промолчал, попробовал бы сначала узнать окольными путями побольше о том, где Шнайдер находился в роковую ночь. Только очень уж нагло вел себя стародавний приятель. Настолько нагло, что молчать стало невозможно.
— Сам запустил бандитов, а теперь обвиняешь меня? — удивился Яшка.
— Запустил. Чтобы они из меня потроха вытянули. Ври, да не завирайся. Я в здании был. А ты?
— Я пробирался в отряд гражданина Бородавкина. А потом совместно с его командиром руководил боевыми действиями. Правда, Ваня?
Бородавкин кивнул.
— Где действовать изволили? Ни здесь, ни у школы вас никто не видел.
— Мы начали от окраины, — уточнять, от которой именно, Шнайдер не стал.
— Граждане! — вновь просительно вымолвил Всесвятский. — Мы не для того собрались, чтобы обвинять друг друга в измене!
— Так, вопрос о проверках отметается, — заметил Аргамаков. — В связи с возникшими подозрениями.
Тут он был прав. Слова Орловского вызвали у некоторых из граждан правительства недоверие к коллеге. Пусть не сильное, но все-таки…
— Вопрос о выборном начале мы также пропускаем. Бригада существует по дореволюционному уставу, а в нем никаких выборов не предусмотрено. Что до погон, то не вы их дали, не вам и снимать. И никакого комиссара ни с правом голоса, ни без такового права. Более того, любая попытка вмешательства во внутренние дела моей части будет расцениваться как предательство по отношению к России. Со всеми вытекающими последствиями, — Аргамаков не говорил, а вбивал фразы в головы слушателей.
— Что я говорил! Они хотят всех нас под свой сапог загнать! — Муруленко с чувством ударил кулаком по собственному колену.
— Подчинение вашему господину от обороны, доказавшему полную некомпетентность при нападении разбойников, абсурдно, так как грозит поражением в первом же бою, — словно не замечая сказанного, продолжил Аргамаков. — Поэтому вопрос о дальнейшем сотрудничестве на ваших условиях невозможен. Бригада отдохнет в Смоленске несколько дней и двинется дальше. Туда, где зарождается начало общероссийской власти. Последнее, что хочу сказать: в ближайшее время на город нападет гораздо более серьезная банда, имеющая, помимо всего прочего, тяжелое вооружение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16