Я могу присматривать за порядком в публичных домах, могу закрывать театры и игорные заведения. Я ревностно забочусь о том, чтобы рыночная братия не обвешивала горожан, и умею прижать к ногтю распоясавшихся карманников. Но есть много вещей, что мне не под силу. Я не могу брать в оборот крупных торговцев или дворян, я не могу вмешиваться в дела храмов и – самое главное – не могу одолеть преступную гильдию. На это у меня нет ни времени, ни сил, ни охоты.Это была необычно длинная для Кессиаса речь; покончив с ней, эдил уселся на место. Похоже, собственная откровенность его изрядно смутила. Но Лайам лишь кивнул. Он ведь родился не на облаке, а в Таралоне. – Значит, первое, что я попытаюсь сделать, – это выкупить вещи.– Возможно, это и к лучшему. Но если у вас появится случай поймать вора – хватайте его и волоките в тюрьму. Я буду только рад заполучить в свои руки хорошего взломщика. Мало ли на что он меня натолкнет.Мужчины молча допили пиво. Оба размышляли, что из всего этого выйдет.К тому времени, как они покинули гостеприимное заведение, на Саузварк опустилась холодная, ясная ночь. В темном небе сверкали алмазами звезды, и с губ редких прохожих срывались облачка пара. Выйдя из таверны, мужчины расстались. Кессиас направился к главной площади, проверять патрули, а Лайам сделал вид, будто идет к городской конюшне.Лайам слукавил, сказав эдилу, что собирается ехать домой. На деле он вознамерился посетить один заброшенный дом в богатых кварталах, но рассудил, что сейчас еще слишком рано; и к тому же ему требовалось какое-то время, чтобы обдумать детали рискованного визита.Миновав несколько перекрестков, Лайам обнаружил, что этих деталей не так уж много и что по-настоящему обдумать следует лишь одну вещь, а именно – стоит ли ему вообще куда-то идти. Если саузваркское воровское сообщество настолько опасно, что его не решается тревожить сам Кессиас, то, возможно, Лайам совершает ошибку. Может статься также, что здешнее ворье вовсе не придерживается правил, принятых во многих сообществах подобного толка, или совсем не склонно держать себя в каких-либо рамках. Тогда вполне вероятно, что они обойдутся с незваным гостем по-свойски. Воображение Лайама тут же услужливо нарисовало впечатляющую картину: его обнаженное тело лежит на столе в мертвецкой матушки Джеф, между ног – мешочек, предохраняющий ткани от разложения, из уст вырываются струйки голубого огня.“Если, конечно, моя душа к тому времени не двинется по следу убийцы”, – подумал Лайам и поплотней завернулся в плащ.Интересно, а способна ли его душа на самостоятельные блуждания? Ведь часть ее присвоил себе Фануил. Удержит ли это обстоятельство душу в пределах тела? Или, наоборот, вынудит ее покинуть его? Лайам решил было окликнуть дракончика, чтобы тот высказался по этому поводу, но воздержался. Ему вдруг расхотелось заглядывать в эту пропасть.Он уже забрел в ту часть города, где проживал люд средней руки. Темные улицы там лишь изредка освещались светом, падающим из окон, или скудным пламенем факелов, прикрепленных на перекрестках к углам зданий. Лайам ощутил себя призраком, скользящим через ночной город мимо уютных, натопленных жилищ горожан. Это ощущение доставило ему переживание более неприятное, чем, то, которое он только что испытал, вообразив свое тело в мертвецкой. Лайам зябко передернул плечами.Между тем ноги сами несли его в сторону кабачка “Веселый комедиант”. Подойдя к двери, из-за которой доносился гул голосов, Лайам остановился. Это заведение он успел полюбить. Здесь собирались менестрели, актеры, фокусники и вообще искусники разного рода – люди пестрые, горластые, неунывающие, заряжающие пространство вокруг себя духом неиссякаемого веселья. Однако Лайам усилием воли переборол искушение туда заглянуть. Ему хотелось сохранить голову ясной, а в кабачке выпивка в малых дозах не отпускалась.Вдруг внимание его привлек отблеск света, исходящий из-за дальнего угла погруженной во тьму улицы. Лайам знал, что за тем углом находится “Золотой шар” – единственный саузваркский театр; ему там приходилось бывать, разыскивая убийцу Тарквина. А еще он знал, что театр сейчас должен быть закрыт, – по особому распоряжению герцога, пекущегося о здоровье своих подданных. Зимой большие скопления горожан не могли не способствовать распространению заразных болезней.Удивленный Лайам оставил шум кабачка за спиной и двинулся к дальнему отблеску. Свернув за угол, он обнаружил, что вход в театр освещен, но позолоченный деревянный шар, висевший над ним еще недавно, исчез, а на его месте красовалась вывеска с неряшливыми изображениями разных животных. Лайаму удалось опознать льва и гигантского кабана.У открытой двери переминался с ноги на ногу продрогший подросток, сжимавший в руках пачку афишек. Щеки его раскраснелись от холода; обтрепанный шарф спускался до самых коленей.– Эй, малый, что там внутри? – спросил, останавливаясь, Лайам.– Звери, – насмешливо хмыкнул подросток, указывая на вывеску. – Разве вам не видать?– Я думал, театр закрыт.Оборвыш посмотрел на открытую дверь, задумался на мгновение, затем фыркнул и перевел взгляд на Лайама.– Ну, похоже, теперь он открыт – верно? Мне кажется, что туда можно даже войти.– И то верно. Сколько же стоит вход?– Спросите там, – отозвался подросток, ткнув пальцем в сторону входа, и снова принялся притопывать то одной, то другой ногой.Улыбнувшись, Лайам вошел в помещение и услышал, как неприветливый зазывала, невзирая на то, что улица была совершенно пуста, забубнил:– Приходите взглянуть на заморских животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94