На первый взгляд тут было два важных вопроса: 1) почему четки вообще оказались на месте преступления? 2) как убийца их оставил – нарочно или нечаянно?
Роджер поднялся с кресла и отправился в кладовую налить себе стакан пива из бочонка. Эти четки могут нас кое-куда привести…
Рассмотрим сначала второй вопрос, поскольку, если убийца оставил их не намеренно, ценность четок как улики значительно возрастает. В этом случае преступник допустил ошибку, и информацию, которую, возможно, они сумеют из этого факта извлечь, расшифровать будет легче. Но если четки подброшены специально, возникает множество осложнений. К какому выводу наверняка придет человек, обнаруживший рядом с трупом четки, оброненные убийцей? Что последний является католиком. Если четки оставлены случайно, больше шансов в пользу того, что убийца действительно католик, римский или английский, предпочтительно первый. Но если вещица брошена сознательно, это может означать лишь то, что убийца желал бы, чтобы его считали католиком, тогда как в действительности он (или она) – правоверный приверженец англиканской церкви. Отсюда немедленно возникает еще один вопрос: зачем убийце столько хлопот? Зачем ему нужно, чтобы полиция считала его католиком?
И это снова подводит нас к первому из основных вопросов: почему там вообще оказались четки?
Итак, почему?
Это убийство, по определению, является тщательно спланированной акцией. Зачем же тогда убийце являться, здрасьте пожалуйста, с четками, когда простая веревка сгодилась бы ничуть не хуже? (И почему, кстати, методом убийства избрано удавление? Может, ответ в том, что женщине претило бить жертву по голове кочергой или чем-то подобным? Кроме того, она могла быть не уверена в собственных силах. Это, кстати, вписывается в гипотезу.) В общем, трудно избежать соблазна, предположив, что преступление как-то связано с религиозными проблемами, но в качестве мотива ничего умнее убийцы, замышляющего второй Папский заговор, Роджеру в голову не пришло.
Итак, вопрос с четками пока отложим. Жаль, что он не сказал о них в разговоре с мисс Деламер. Она, кажется, католичка, может, могла бы помочь с головоломкой. Может, сумела бы даже опознать четки. Что, если она обронила на лестнице свои собственные, а убийца их подобрал? Это объяснило бы выбор орудия убийства. Но на этот вопрос ему завтра ответит Морсби.
Он переключился на мысли о таинственном беглеце, которым, как это теперь достоверно известно, не являлся мистер Джеймс Уоткинс.
Этот беглец, честно говоря, был просто помехой, той единственной деталью головоломки, которая не вписывалась в интерьер «Монмут-мэншинс», единственный просчет в сочиненной Роджером версии преступления. И хотя последние несколько дней Роджер сознательно старался о беглеце не думать, невозможно пренебрегать им вечно. Его нужно отловить, свалить наземь и расшифровать.
За ним тенью бежала еще одна нелепица. Мало того что беглец не вмещался в версию Роджера (в остальном, с его точки зрения, очень здравую), которая заключалась в том, что мисс Барнетт была убита кем-то из соседей по дому. Он еще и уничтожал гениальную догадку о клочке ваты, будильнике и прочем. Беглец полностью подтверждал показания Эннисмор-Смитов: время совпадало. И его появление выбивало почву из-под гипотезы о будильнике. Потому что это слишком уж неправдоподобное совпадение, чтобы точно в то время, когда стрелка будильника дошла до намеченного часа, появился на улице совершенно не относящийся к делу беглец.
Но, может быть, он как раз относится к делу?
Здравый смысл Роджера возопил, но Роджер этот вопль игнорировал. Он не выстраивал стройную систему доказательств от факта к факту, он сознательно поощрял свое воображение, какие бы фортели оно ни выкидывало. Сама исходная точка, с которой он позволил стартовать воображению, а именно виновность миссис Эннисмор-Смит, была, очень может быть, ошибочной; мысль о будильнике (под каковым Роджер подразумевал любое механическое приспособление для производства шума и грохота в заранее заданное время), без всякого сомнения, могла оказаться сущим вздором; но если человек бродит по лугу достаточно долго и достаточно усердно, хоть и наугад, пятьдесят шансов против пятидесяти, что рано или поздно он набредет на листок клевера с четырьмя лепестками, – разумеется, если четырехлепестковый клевер растет на этом лугу. А на том, по которому бродил сейчас Роджер, такой юге вер водился в избытке, хотя распознать его ох как непросто. Так что побредем дальше.
Отлично. Мы остановились на том, что единственный способ примирить беглеца с будильником – это признать, что его появление на улице ничуть не случайность, а сознательный ход.
Это означает, что беглец был подручным убийцы. Ну я почему нет? В жизни случаются и более странные вещи, чем убийца с подручным. По крайней мере, этим устанавливается, что беглец – не убийца. Больше того, это объясняет, почему ему вздумалось лезть на стену вместо того, чтобы выйти в дверь. Сам преступник наверняка разведал окрестности, помощник мог этого и не сделать.
Нет, это не годится. Миссис Эннисмор-Смит – а под миссис Эннисмор-Смит Роджер имел в виду преступного обитателя «Монмут-мэншинс», на которого покуда указывали обстоятельства, – итак, миссис Эннисмор-Смит прекрасно знала о двери в стене. С ее вниманием к деталям невозможно представить, чтобы она не рассказала о двери помощнику и тому не пришлось бы выставлять себя напоказ, перелезая через стену. Так что…
Здравый смысл Роджера снова взбунтовался, и на этот раз Роджер не смог к нему не прислушаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72