каждая имела в длину двадцать саженей, а в ширину пять. Откуда они взялись здесь, посреди степи, где почва сплошь состоит из мягкого песчаника и суглинка? Не иначе, как волшебство. Приглядевшись к камню, он все-таки увидел следы, оставленные ветром, морозами и водой. Плиты были покрыты сетью мелких трещин, забитыми песком. Кое-где с краю, где щели были толще, в песке уже гнездилась чахлая трава. Края плит были неестественно скругленными – впрочем, это могли сделать и неизвестные строители.
Бесчисленные половодья, во время которых река превращалась в мощный и широкий поток, прошли для моста бесследно. Быки не покосились, плиты не съехали с оснований. Только берега за те времена, что прошли с момента постройки моста, разошлись, на добрый десяток саженей в каждую сторону. Концы моста сиротливо зависли в воздухе…. Однако, кто-то – вероятно, кочевники, хотя поверить в это было трудно – соорудили временные насыпи, по которым на мост можно было забраться с любой стороны. По сравнению со всем остальным, они выглядели чрезвычайно убого и хлипко: кое-как накиданные и утоптанные кучи земли с колеей для телеги поверху. Тут и там зияли дыры провалов, обочины щерились осыпями. Проехать здесь на повозке было делом непростым и опасным, о чем свидетельствовали брошенные внизу, у подножия насыпи обломки. Видно, телеги падали туда, вильнув в сторону.
– Если бы нам не нужно было двигаться вперед, я бы облазил этот мост сверху донизу и нашел, в каком году и кем он построен! – восхищенно заявил Лимбул, когда они были над серединой реки, мутной и желтой. – Не может быть, чтобы такие строители не оставили о себе никаких памяток!
– Что тебе в сочетании букв, которые ты, к тому же, и прочесть скорее всего не сможешь? – ответил Девлик. – Если найдешь. Подумаешь – еще одна куча трещин, а это слова на древнем языке. «В каком году»… А по какому летоисчислению? Тут что ни государство, то свое «начало времен». К тому же, мост явно строили в ту эпоху, когда мир был не таким, как сейчас. Кто правил в этих местах? Что за народ жил, что за государство? Я вот не знаю, а ты и подавно.
– Так ведь мы и останавливаться все равно не будем! – беспечно сказал Лимбул. – Это я так, любопытство свое потешить, хотя бы пустым разговором. К тому же была у меня надежда: а вдруг вы знаете?
– Взял бы и спросил.
– Угу… Но так-то интереснее.
– Глупости.
– А когда я умным был? – Лимбул довольно рассмеялся, Девлик равнодушно отвернулся. Тем не менее, на слугу его нашло настроение поговорить. – Как вы думаете, Мастер, Терманкьял пришлет человека, чтобы рассказать о восточных краях?
– Думаю, что пришлет – если только такие люди вообще в степи найдутся. Я ведь говорил, царь – не дурак, да к тому еще и трусоват. Он в тот раз, когда мы у него «гостили», разрывался между страхом и смелостью, которую он обязан выказывать. Покажешь, что мягок, испугаешься кого на глазах подданных – и готово, свергнут. А здесь, кроме прочего, он покажет, что в нем, Терманкьяле, нуждаются колдуны. Кочевники магию очень боятся… да ты и сам видал, чего рассказывать. Так что царь должен прислать кого-нибудь.
– Хех. Просто их обжулить да напугать. Не зря от края до края поговорка: глуп, как кочевник. Я вот уже подметил, они везде одинаковые, словно от одной матери рожденные. Что вот эти лейденцы, что те олухи из Страны Без Солнца, что наши, наодимские. Слыхали ли вы, господин, сказку про Сильку, кочевника из Прибарьерной степи?
– Нет, скажи.
– Хорошо, – Лимбул с довольной улыбкой поерзал задницей в седле, словно бы говорить собирался оттуда и хотел сделать как поудобнее. Впереди, за мостом, расстилалась скучная зелено-коричневая равнина, едва нарушенная цепочкой крошечных холмов к юго-востоку, и кроме баек, развлечься в предстоящие полдня было нечем. – Не помню уже, сколько лет минуло с тех пор, да и неважно это. Дураки – они и сто лет назад дураки были. Родился в степи чересчур способный вождь, в одном из племен побольше. Испокон веку все тамошние жители пробавлялись мелким разбоем на тракте, да овец кое-каких пасли, соли добывали. Жили они маленькими родами. А этот молодец, где словом, где силой, многие мелкие стаи кочевников себе подчинил. Там сотню, здесь две – так и насобирал в свое становище несколько тысяч людей, а воинов из них тоже не менее пяти тысяч оказалось. И тогда решил вождь этот, что теперь пора ему не грабежом пробавляться, а сразу все приморские княжества завоевать. Содрал с новых подданных податей поболе – сыром там, дедовским награбленным серебром и золотом, шкурами – да и обменял это все в Хорбаге на оружие и доспехи. Снарядил армию и двинул ее в поход. Первой должна была стать Сурахия, но для начала Силька решил размяться на караванах, да на фортах, что по дороге стоят. Они тогда крепкими были, да многочисленными, не то что сейчас. Конечно, с такой большой армией все ему удалось в лучшем виде: с караваном редко когда три десятка охранников, в крепости сотня вояк. В восточном форту захватили они караван с вином, а в том караване ехал на восток один молодой колдун. Вино кочевники тут же все вылакали, а мага приволокли на допрос к самому Сильке.
– Скажи-ка, городская крыса, – важно спросил пьяный вождь. – Силен ли твой собрат в Сурахии?
Тут надо сказать, что молодой колдун был сыном нарданского верховного мага и хотел жениться на одной из сурахийских принцесс. Умный он был, да тут и большого ума не надо, чтобы понять: разразится война, плохо придется его невесте… Это если он даже сумеет из лап кочевников вырваться.
– Ох, – говорит. – Жаль мне тебя, вождь. Хоть сурахийская армия меньше твоей будет, и стен у города никаких нету, колдун тамошний страсть как силен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135