Десять лет ее автору или девять, как сказали Майеры? Я невольно возвращался в мыслях к печальной и нервной паре, к их дому и изломанной жизни. Как потрясены бы они были, если бы им показали эту фигурку и сказали, кто ее слепил. Как обрадовались бы, узнав, что ее сделал их сын, живой, здоровый и счастливый. Словно вдохнули бы воздух полной грудью вместо скудных глотков.
— Макс! Ты приехал!
Задумавшись, я не слышал, как хлопнула дверь. Оборачиваясь, я почувствовал, что сзади меня обхватили и крепко обняли детские руки.
— Макс, где ты был? Я так по тебе скучал! Ты видел мою статуэтку «Скрепка»? Я ее для тебя сделал! Узнаешь, кто это? Нравится?
Я обнял его и крепко-накрепко зажмурился. Так я на миг отгородился от внешнего мира. А еще я заплакал, как только понял, что пришел Линкольн. Я ничего не мог с собой поделать.
— Очень нравится, Линк. Самый лучший подарок к возвращению. Я, правда, счастлив, что опять дома.
— Я тоже! Пока тебя не было, мы ничего не могли делать. Зато мы много говорили о тебе.
— Правда? Здорово.
Линкольн отодвинулся и поглядел на меня:
— Ты плачешь?
— Ага, потому что страшно рад тебя видеть. Он снова обхватил меня и обнял еще крепче:
— Теперь ты останешься с нами, правда?
Я кивнул, прижимая его к себе, медленно раскачиваясь вместе с ним:
— Да. Теперь я дома.
— Макс, мне надо очень много тебе рассказать. Помнишь того парня, Кеннета Спилке, я тебе о нем говорил? Ну, который еще кинул в меня мелом?
Сквозь туман, которым окутали меня смена часовых поясов, любовь и тревога из-за предстоящей встречи с его матерью, я слушал, как Линкольн разворачивал передо мной ковер своей жизни после моего отъезда. Столько всего произошло! Битва на спортплощадке с Кеннетом Спилке из-за девочки, телефонный разговор с той же девочкой о мальчишках, которых они оба терпеть не могут, контрольная в школе по пищеварительной системе, два невкусных обеда подряд, которые приготовила Лили, хотя он специально ей сказал, что не хочет брокколи… Было здорово слышать, как он болтает. Я внимательно слушал его и наблюдал. Если бы вся жизнь состояла из таких минут, заполненных новостями пятого класса и предположениями о том, когда вернется мама! По иронии судьбы, в другой раз я слушал бы эти речи вполуха, дожидаясь звука открывающейся двери. Теперь же он, единственное нормальное существо в моей жизни, всецело завладел моим вниманием.
— А что с твоей мамой?
— Я же сказал, она приготовила два отвратных обеда…
— Да нет, я имею в виду — что еще? Чем она занимается?
Мальчик пожал плечами и облизнул губы:
— Работает, наверно.
Я бы удовлетворился ответом, если бы случайно не поднял глаза и не увидел выражения его лица. Линкольн не умел скрытничать. Он был слишком откровенным и дружелюбным и хотел, чтобы вы знали, что происходит в его жизни.
— В чем дело, Л инк? В чем дело?
Он глянул на меня, не выдержал и отвел глаза. Я нахмурился:
— Что случилось?
— Я не знал, вернешься ли ты.
— Что?! Что ты хочешь сказать?
— Не знаю. Я думал, может, ты уехал от нас насовсем. — Его голос зазвучал громче. — То есть, почему ты должен оставаться? Может быть, мы больше тебе не нравимся или еще что…
— Линкольн, почему ты так говоришь? Откуда тебе в голову…
— Не знаю. Просто было как-то странно, когда ты так уехал. Вжик — и тебя нет. Почем мне знать?
— Потому что я никогда не обошелся бы так с тобой. Никогда бы просто так не взял и не ушел. Я твой друг. А друзья так не поступают.
Я похлопал по коленям, предлагая ему забраться. Мы еще немного поговорили, но я едва мог следить за тем, что он говорил, — так быстро мысли у меня в голове сменяли одна другую.
— Макс!
— Да?
— Ты мне что-нибудь привез из Нью-Йорка?
— Еще бы! Конечно. Как я мог забыть? Пошли. — Я открыл чемодан и достал футболку и баскетбольные кроссовки, которые купил ему в Нью-Джерси.
— Макс, ты что! Это мне, правда? Как здорово! Спасибо!
Как легко завоевать детское сердце подарками. Он уже давно хотел получить модную футболку и кроссовки, но Лили отказывалась их покупать, поскольку они стоили возмутительно дорого.
— Хочешь посмотреть? Надеть их?
— Конечно! Ты что, смеешься? Ты их должен носить до конца жизни!
Он держал кроссовки в одной руке, футболку — в другой. Глядя на меня, он выронил их и снова меня обнял:
— Ты самый лучший, Макс. Самый-самый.
Пока он натягивал обновки, я изо всех сил старался незаметно его допросить. Случилось ли что-нибудь за мое отсутствие? Что-нибудь особенное, необычное? Как вела себя Лили? Но его куда больше интересовали новые кроссовки — на мои вопросы он отвечал все больше «не знаю» и «наверно».
Снаружи стукнула дверца машины, потом повернулся ключ в замке.
— Есть кто дома?
— Мы тут, мам. Макс вернулся!
— Слава богу.
Кухню вдруг наполнил шквал звуков — Кобб колотил хвостом по полу, Лили ему что-то говорила, что-то тяжелое со стуком поставили на кухонный стол, снова голос Лили, но что она сказала за стеной — не разобрать. А потом она вошла в комнату. У меня было такое чувство, словно мы встречаемся впервые. Сердце отчаянно билось.
— Ты не ответил. Как твой брат? — Она вплыла в кухню в облаке любви и уверенности в себе. Я был дома, мы снова стали одной семьей. Она не знала, что я знаю. Я боялся того, что она от меня скрыла.
Какие разные чувства мы можем испытывать в один и тот же миг…
Мой брат?! А он-то тут причем? Лишь в последний момент я вдруг вспомнил, что ездил в Нью-Йорк, якобы чтобы повидаться с братом.
— Нормально. Гадкий, как всегда. Зарабатывает кучу денег.
Она быстро подошла и поцеловала меня долгим поцелуем.
— Мы соскучились. Линкольн утверждал, что я слишком много говорю о тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83