Я думал о долгом дне, ожидавшем нас: то, что было раньше, уже не вернуть. Я знал, что убийство совершила Веда, она же этого не знала и не должна была знать.
Женщины — удивительные существа. НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ЧЕГО ЖДАТЬ ОТ ЖЕНЩИНЫ. Любовь между мужчиной и женщиной — вещь хрупкая. Если Веда когда-либо перестанет меня любить, моя жизнь окажется в ее руках.
Глядя теперь на нее другими глазами, я убедился, что это может наступить очень скоро. Еще одна ступень вниз, а спуск уже шел без остановок.
В течение трех последующих дней между нами выросла стена. Все началось с пустяка — нам не о чем было разговаривать.
Раньше, до этой кошмарной ночи, мы говорили о том, о чем обычно говорят влюбленные: о дожде, о погоде, достаточно ли продуктов. Теперь Веда больше не приводила в мою постель, да и мне не хотелось близости. Мы не говорили об этой перемене, хотя она была очевидной.
Она раздевалась и ложилась тогда, когда я возился с камином. Один-два раза я пытался ее обнять, но она вздрагивала, и пришлось перестать это делать. Макс был с нами все двадцать четыре часа в сутки.
Эти три дня напряжение все росло, сгущалось, и не хватало только искры, чтобы все взорвалось.
Но ни она, ни я не хотели этой искры. Мы были внимательны друг к другу.
Я снова и снова представлял, как она плывет в темноте, такая красивая. Я не знал, о чем она думает, но воображение рисовало картины одна ужаснее другой. Я все время размышлял об этом и чувствовал себя скверно, задувая на ночь огонь.
Я запер входную дверь и выждал несколько минут, чтобы войти. Мы не встречались взглядами.
— Спокойной ночи, — сказал я, падая в кровать.
— Спокойной ночи.
"Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Последняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцами».
Мертвое лицо Макса… Герман смотрит на меня и усмехается… Подходящие видения для кошмаров.
Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно что-то заставило меня проснуться. Со времени смерти Макса я спал плохо и вскакивал от малейшего шороха.
В этот раз я проснулся от какого-то движения в комнате. Было темно, и я ничего не различал. Слабые звуки заставили мои нервы натянуться как струны, готовые вот-вот лопнуть. Дрожь пробежала по моему телу. Я подумал о Максе, крадущемся к моей постели, и взмок от липкого пота. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко.
Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я не понял сразу…
Она стояла совсем рядом. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож. Она была прелестна. Я отодвинулся от края кровати с гулко бьющимся сердцем. Это был тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс впервые пришел к нам в хижину.
Я с ужасом смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как ее рука поднимается и вонзает нож по самую рукоятку в то место, где секунду назад находилось мое сердце.
— Теперь все будет хорошо, дорогой, — сказала Веда, и слабая улыбка озарила уголки ее губ. — Тебе не о чем больше беспокоиться.
Она вернулась на свое место, натянула одеяло и заснула. Ее дыхание было ровным и спокойным, как у ребенка.
Стараясь не шуметь, я вышел в другую комнату и затопил камин. Я пытался заснуть, но не мог.
Глава 15
Когда солнце поднялось над вершинами деревьев, я пошел в спальню за одеждой. Занавеска была отдернута, а окно широко растворено. Я быстро взглянул, спит ли Веда. Она лежала на кровати, укрывшись одеялом.
Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь к ней сошла на нет. Я начал ее бояться и был слишком близок к тому, чтобы начать ее ненавидеть. Ее глаза лихорадочно блестели.
— Я не слышала, как ты встал, — вяло сказала она.
— Я встал тихонько, мне не хотелось будить тебя. Она смотрела, как я беру одежду.
— Лежи, киска, я сам приготовлю кофе.
— Не задерживайся. Следует серьезно поговорить, не так ли? — в ее голосе слышались сердечность и сострадание.
Да, нам было о чем поговорить. Я не стал распространяться, что пришел к такому же выводу.
— Я скоро вернусь.
Пока закипала вода, я оделся и наскоро побрился. Руки еще плохо слушались, но мне повезло — я умудрился не порезаться.
Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. С таким же успехом я мог пить фруктовый сок, эффект был бы одинаковый.
Когда я вошел, она уже причесалась и накинула шелковую шаль. Теперь она не выглядела так хорошо, как вчера ночью.
Я обратил внимание на ее глаза, в которых светилось непонятное выражение.
— Дождь прекратился, — сказал я, — будет хорошая погода. Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.
Она взяла чашку, стараясь не смотреть на меня.
— Принести чего-нибудь поесть?
Казалось невероятным, что еще два дня назад мы были влюблены друг в друга. Внутренний голос — странная вещь. Если внимательно к нему прислушиваться, он может сказать намного больше, чем выражение лица.
Я сидел довольно далеко от нее, и расстояние между нами было таким же, как и расстояние между нашими душами.
— Ты, может быть, вспомнишь, что сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.
— Я много говорил, разве можно все упомнить. Я пил кофе маленькими глоточками и, нахмурившись, смотрел на нее.
— Хотя, нет, помню. Я сказал: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом, только ты и я. Но мы будем знать, что это я убил его, и это все меняет». Вот что я сказал тогда. Ты тоже так думаешь?
— Да.
— И многое изменилось, не так ли?
— Да, изменилось.
Молчание нависло над нами. Я чувствовал ее замешательство так же явственно, как и струю холодного воздуха, врывающегося в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58