– А вы не заметили, Надюша, одной странной вещи? – сказал Дубов, снимая полосатый колпак и поправляя короткие бумажные штанишки, прежде чем усесться в кресло.
– Какой вещи? – переспросила Надя.
– Понимаете, у меня создалось такое впечатление, будто из гостиной залы унесли электронные часы. Они должны были отражаться в стекле, которое покрывает картину с очагом, но ничего подобного я не заметил... Куда вы, Наденька?
– Подождите меня, Вася, я вернусь через пять минут! – с этими словами Надя выбежала из комнаты.
Вернулась она минут через двадцать.
– Ах, извините, что заставила так долго ждать. Знаете, хотела найти туалет, а в незнакомом доме, да еще и в такой темноте... – Однако, заметив, что Буратино уже спит в кресле, Надя нежно поправила на нем бумажную курточку, а сама прилегла на диванчик.

* * *

Сыщик Дубов проснулся от яркого света. В комнате стоял сам режиссер Cвятославский, но сияние исходило не от него, а от хрустальной люстры.
– Все, перерыв скончался, – объявил постановщик. – Уже два часа, добро пожалуйте на репетицию.
Оглядевшись, Дубов понял, что Нади поблизости нет. Он вздохнул и оправил слегка помявшийся бумажный наряд Буратино.
Когда частный детектив вошел в гостиную, там уже полным ходом шла работа. Отыскав в зале Алису-Надю, Дубов незаметно двинулся в ее сторону, но та как будто избегала его. «Наверно, обиделась, что я заснул, не дождавшись ее», упрекнул себя сыщик.
– Господа, следующая сцена у пруда, – объявил Cвятославский. -Приготовиться Буратино и Тортиле.
Тут в дверях появился Дуремар – хозяин дома банкир Грымзин. Вид у него был сильно удивленный.
– Ничего не понимаю, – сказал он. – Куда-то пропала моя жена Лидия Владимировна. Я обошел весь дом, и нигде.
Буратино-Дубов и Пьеро-Столбовой насторожились.
– Когда вы обнаружили пропажу? – засучив длинные пьеровские рукава, спросил инспектор. – Вернее, когда вы видели свою супругу в последний раз?
– Сейчас соображу... Сразу после двенадцати, когда объявили перерыв, я отправился к себе в комнату и заснул. Но в двенадцать она была тут.
– Конечно, ведь как раз в канун перерыва мы репетировали сцену между Тортилой и Дуремаром, – вспомнил постановщик Cвятославский.
– Значит, после двенадцати вы ее не видели? – констатировал Буратино-Дубов. Дуремар-Грымзин кивнул. – Может, кто-нибудь видел госпожу Грымзину?
Присутствующие молчали. Наконец, заговорила Мальвина – поэтесса Софья Кассирова:
– Я обычно помогала ей надевать костюм Тортилы – ну там, панцирь, ремешочки, шнурочки, завязочки и все такое. Словом, снять или надеть такой наряд без посторонней помощи просто невозможно. Вот я подумала, что...
– Очень дельное замечание, – отметил Дубов. – Спасибо вам, уважаемая Мальвина, за то, что подумали. Это значит, что далеко отсюда уйти она вряд ли могла. Опыт и интуиция говорят мне, что госпожа Грымзина очень скоро найдется.
– К сожалению, мы не можем целиком положиться на вашу интуицию, коллега, – возразил Столбовой. – Мы стоим перед фактом, что среди нас нету нашей уважаемой Тортилы, то есть Лидии Владимировны.
– Господа, я уверен, что моя жена раньше или позже найдется, -заговорил Грымзин. – Однако я считаю, что спектакль, который мы так долго готовили, ни в коем случае не должен ставиться под угрозу. Мы должны продолжать репетицию во что бы ни стало.
– Да! – задумчиво промолвил Cвятославский. – Великий Паганини играл на одной струне, и мы тоже будем играть, что бы ни встало. Объявляю перерыв на пять минут, чтобы обдуматься мозгами, кого я вставлю в Тортилу.

* * *

Дубов ходил взад-вперед по коридору, обдумывая создавшуюся обстановку. Ему очень хотелось посоветоваться с Надей Чаликовой, однако той не было видно. Вдруг сыщик увидел, как за дверью, ведущей на «черную» лестницу, мелькнул рыжий хвост. Буратино подкрался поближе и увидел, как лиса Алиса закуривает «Мальборо». В маске это было довольно сложно.
«Странно, вроде раньше она никогда не курила, – подумал Дубов. – Или это тоже предусмотрено ролью?». Буратино на цыпочках подошел поближе и сзади закрыл ей глаза ладонями:
– Наденька, угадайте, кто я!
Однако, к удивлению Василия, лиса Алиса дико заверещала и, оттолкнув Буратино, побежала вверх по лестнице. Дубов пожал плечами и побрел назад в гостиную.
В гостиной уже продолжалась репетиция. Cвятославский, стоя на сцене, сообщал, что он надумал в вопросе с Тортилой:
– Если госпожа Грымзина не возвернется взад в товарном виде, то придется вводить заменителя. Вернее, совместителя. В общем, дублера. И этим совместителем будет... – Режиссер на минуту глубоко задумался. – Им будет Карабас-Барабас!
– Простите, не понял. – Карабас-Барабас, он же газетчик Романов, только что вошел в гостиную и стоял в задних рядах, опершись руками на спинку стула. По замыслу режиссера, он был одет в полувоенный френч а ля Фидель, на спине коего красным мелом было начертано: «Социализм или смерть!». – Что, я должен буду играть и Карабаса, и Тортилу?
– А что тут такого? – удивился Cвятославский. – Карабаса будете играть с бородой, а Тортилу без.
– Но я ведь вам сто раз говорил, что борода у меня настоящая! -воскликнул господин Романов, поглаживая длинную седоватую бороду.
– Значит, будем дифференцировать роль иначе, – не растерялся Cвятославский. – В Карабасе вам повесят на бороду табличку с буквой "К", а в Тортиле – с буквой "Т". Это будет новая буква в искусстве!
– Ну, нечего делать, – вздохнул Карабас Барабас. – Искусство тоже требует жертв, не только социализм, туды его в качель.
А режиссер тем временем вдохновенно бормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138