Пустив Оберона легким галопом по раскинувшемуся перед ним Северному полю, Кит попутно подумал: а узнал ли это поле жеребец, понял ли, что находится на родной земле? Как странно было для Кита снова скакать по знакомым полям, полям, на которых он привык охотиться еще с детства… Странно… и страшно: он ощущал себя призраком, вернувшимся в край, любимый им при жизни, но бессильным вновь овладеть им. Кит чувствовал себя одиноким и обделенным.Он пролетел через Тен Торнз, поднялся по давно проторенной тропе – и вот, наконец, пред его взором предстала серая громада Шоуза. Окна его были темными и незрячими в тени заходящего солнца. Он придержал Оберона, переводя его на шаг, чтобы дать обитателям Шоуза время разглядеть его и узнать: Киту совсем не хотелось быть принятым за «круглоголового» и застреленным. Он сдернул с себя шляпу, чтобы можно было увидеть его лицо, и поскакал к главным воротам. Но прежде, чем Кит достиг их, ворота открылись, и из них появилась высокая женская фигура… Это была стройная женщина, с грациозной и прямой осанкой, похожая на королеву. В руках она держала мушкет, но дулом он был направлен в землю. Женщина ждала, пока он подъедет. Выражение ее лица было непостижимым, но когда Кит остановил коня рядом с ней, она взглянула на него полными боли карими глазами.– Да-да, они здесь, – только и промолвила она. Кит почувствовал, что его тело оседает от облегчения.– Благослови тебя Господь, кузина Руфь, – выговорил он. – Я не сомневался, что ты о них позаботишься.Отвернувшись в сторону, Руфь осторожно сделала шаг, словно движение разбередило старую боль до пронзительной остроты, и положила руку на уздечку Оберона. Жеребец опустил голову и потерся о ее руку. Лошади всегда любили ее.– Проходи в дом. Я позабочусь о коне. Ну иди, иди к ним. Они в большом зале, ждут тебя.Не говоря больше ни слова, Кит спрыгнул с седла, кинул в ее сторону благодарный взгляд. Руфь уклонилась от этого взгляда. Она внимательно наблюдала через ворота за тем, как он шел, видя ссутулившиеся плечи, утомленную походку, и боль в ее сердце усилилась, словно в нем поворачивали обоюдоострое лезвие меча: Руфь понимала, что это уже не прежний муж Хиро. Понукая Оберона, она повела его вперед.– Боже милостивый, как же ты устал. Ну идем, бедный ты мой, я дам тебе немного вкусного пойла, найдем для тебя и зеленых бобов. И зерна найдем… если оно у нас осталось. – Оберон охотно шел с ней, кивая от усталости своей огромной головой и поводя ушами при звуках ее голоса, подбадривавшего его. – Бедненький ты мой старичок, – приговаривала она. – Если уж люди сами глупцы, то, видит Бог, они не должны заставлять страдать из-за этого и лошадей.Кит прошел через дверь в большой зал, и с тихим надломленным криком Хиро бросилась ему навстречу, и он крепко прижал ее к себе, уткнувшись лицом ей в макушку и закрыв глаза от потока слез, грозившего захлестнуть его. Хиро обнимала мужа, ощущая его дрожь, ощущая горячую влагу, орошающую ее волосы, и сердце у нее в груди болело, и руки не узнавали его, ибо он стал совсем другим. Спустя некоторое время Хиро освободилась из объятий мужа и сказала:– Дай мне взглянуть на тебя.Кит быстро вытер свои глаза. Хиро смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Внезапно она почувствовала робость и смущение, как будто по ошибке обнимала совершенно незнакомого ей человека. Кит тоже изучал ее, но избегал встречаться взглядами. Молчание затягивалось, и Хиро понимала, что должна наконец прервать его.– С тобой все в порядке? Ты не ранен? Кит покачал головой.– Сколько у тебя времени?– Я должен вернуться до полуночи.Да его ли это был голос? Он прозвучал таким незнакомым для него самого. Кит ощущал некую отдаленность, нереальность всего происходящего. Женщина, стоявшая перед ним, была подобна человеку, находившемуся по другую сторону стекла, он едва ощущал ее руки, хотя и держал их, хотя его тело и содрогалось, понимая, чего ему недостает. Он внезапно почувствовал острое, пронизывающее отчаяние и в то же время страстное желание немедленно оказаться где угодно, но только не здесь. Быть здесь и не быть здесь оказалось чересчур изощренной пыткой.– Значит, четыре часа, – смущенно уточнила она.Хиро посмотрела через свое плечо, и Кит тоже бросил взгляд в сторону и увидел мальчика, стоявшего у камина и пристально глядевшего на него яркими сверкающими глазами.– Твой сын, – тихо промолвила Хиро.Уронив руки, Кит, не отрываясь, жадно рассматривал мальчика. Господи, как он вырос, его сын, теперь ему скоро исполнится четыре. Кит-младший был высоким и худеньким, плечики хрупкие и сутулые, как у птички, болезненное умное личико сверкало от волнения, как лезвие меча. Мальчик смотрел на него так, словно глаза заменяли ему и пальцы, и язык. Большой Кит протянул руку, и маленький Кит шагнул вперед.– Отец, – произнес он, и его голос прозвучал вопросительно.Кит кивнул. Мальчик подошел и преклонил колено для отцовского благословения, как всегда делал сам Кит при встрече со своим отцом. Он положил руку на голову мальчика. Волосы у сына были очень темными и волнистыми – о Господи, какие же шелковистые и нежные эти волосы! – а головка под ними была на ощупь теплой, худой и хрупкой, как у едва оперившегося птенца. Казалось, что ее можно раздавить, сжав между указательным и большим пальцами.– Да благословит тебя Господь, – услышал Кит собственный голос, слабый и хриплый.Мальчик снова поднялся, увлекая за собой руку Кита, и очень внимательно посмотрел на него сверкающими темно-голубыми глазами, изучавшими лицо отца с интересом и гордостью. Киту хотелось зарыдать, ибо сердце его переполняла отчаянная, мучительная, невыразимая любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144