когда человек настойчиво ищет смерти, она бежит от него. В каждом бою, в каждой стычке после Марстонской пустоши Гамиль безрассудно бросался в драку, норовя угодить туда, где ряды противника были гуще, и эта его безрассудность, похоже просто заколдовала его жизнь. Он был и по-прежнему оставался единственным из всех старых воинов Руперта, ни разу не получившим ни единой раны с тех самых пор, как они впервые примкнули к королю в Ноттингеме. Точно так же, как он искал смерти, он искал забвения во сне и в пьянстве – забвения от своих воспоминаний, от своей вины, но, подобно избегавшей его смерти, его сторонилось и забвение. Он пил вдвое больше своих приятелей, когда они садились у костра в кружок после какого-нибудь боя или разбивали лагерь на ночь, только никогда не пьянел. Когда Гамиль ложился спать, сон не шел к нему часами, и он наблюдал за звездами, скользящими по небу… Когда же, наконец, он засыпал, во сне ему являлась Хиро, и он просыпался в слезах.Они перезимовали в Оксфорде, где король и его главные советники встретились со специальными уполномоченными парламента, чтобы обсудить условия соглашения. Переговоры велись долго и безуспешно, но это дало им время залечить свои раны. Вот так и получилось, что именно в Оксфорде, в том самом колледже храма Христова, в котором когда-то учился Кит, в конце октября и родился ребенок Анны, хотя увидел его Сэм Саймондс только в начале ноября, ибо в то время, когда Анна рожала, он, вместе с остальными воинами Руперта, все еще участвовал в боях. Младенец оказался мальчиком, и вид его вызывал у родителей не только радость, но и тягостные воспоминания. Нужно было подобрать для мальчика нейтральное имя. Вот поэтому, раз он родился двадцать четвертого октября, в праздник Криспиана и в годовщину сражения при Азинкуре В ходе так называемой Столетней войны между Англией и Францией двадцать четвертого октября 1415 года произошло сражение при городке Азинкуре (иначе – Эгинкорт) во французской Нормандии, в котором войска Генриха V разбили французскую армию, что в значительной мере повлияло на длительную полосу успехов Англии, в конечном счете все же потерпевшую поражение в этой войне

, вполне уместным было назвать его Криспианом.В ночь после своего возвращения Сэм зашел навестить жену и принес с собой подарок, обернутый в крохотный лоскуток холста.– Что это такое? – спросила Анна, когда он протянул ей сверточек.– А ты разверни и увидишь, – сказал Сэм. Он улыбался и выглядел весьма довольным собой. – Это амулет для ребенка, на счастье. Он так подходит ему, что я просто не смог устоять, хотя стоит он… ну, этого я тебе не скажу. Ну разверни же его, Анна, посмотрим, понравится ли он тебе.Снисходительно улыбаясь, Анна развернула лоскуток холста и увидела высеченную из какого-то диковинного темно-зеленого камня крошечную пару туфелек, каблуки которых были соединены золотым колечком, а через него вполне можно было бы продеть цепочку или ремешок. Она подняла на него вопросительный взгляд, а Сэм радостно произнес:– Видишь ли, Святой Криспиан – покровитель сапожников. Теперь тебе понятно, почему я не смог устоять?– Они очень хорошенькие. А как называется этот зеленый камень?– Жадеит, он привезен из Китая, и тамошний народ считает, что он приносит счастье. Когда люди женятся, или уезжают в длительное путешествие, или когда рождается ребенок, китайцы на счастье дарят что-то, сделанное из жадеита.Анна приподняла туфельки, потрясла их в руке и критически поглядела.– Мы можем надеть их на ремешок, чтобы повесить малышу на шею. Ты так много узнал об этом жадеите. Кто тебе его продал?– Один старик в маленькой лавке… она стоит почти незаметно, на улочке Нью-Колледж, – он подошел к колыбельке, в которой спал ребенок, и с любовью посмотрел на него. – Он такой красненький и сморщенный, такой нежный, будто смятый лепесток розы. Как все-таки прекрасно после всех сражений и убийств увидеть что-то новое и юное! Жизнь вместо смерти…Он поднял глаза на Анну и встретился с ее взглядом. Он не в силах был постичь перемену, произошедшую в ней. Сэм влюбился в капризную и тщеславную девушку, а женился на женщине. Горькие переживания как бы стерли с нее все наносное, никчемное, и теперь в Анне появились открытая ясность и проницательность, которые, возможно, она унаследовала от матери. Появилась способность ценить людей. Она поняла, что мужчина, за которого она вышла замуж, этот спокойный сдержанный человек, когда-то презираемый ею, оказывается, обладает такими замечательными качествами, как мужество, благородство и честность, и это было достойно ее преданности ему. Открытость же позволяла Анне выказать ему эту преданность всецело и без колебания.– Анна, – произнес он слегка застенчиво, – я хотел бы, чтобы ты знала, каким счастливым ты меня сделала… ты и теперь вот этот мальчик. Когда закончится война, не вернуться ли нам в Нортумберленд, в имение моего отца? Я уверен, что тебе там понравится. Это девственный гористый край, Шевиоты, этакое овечье царство… Но очень красивое. После смерти отца имение перейдет мне, и мы устроим замечательный дом для себя и детей…– Детей? – переспросила Анна.Сэм, пока говорил это, держал ее руку, и она видела эти мечты на его лице, мечты о покое и процветании – полной противоположности войне, разрушениям и смерти.– У нас ведь будет много детей, правда? – спросил он.– Мне бы хотелось родить от тебя детей. Но когда у тебя будут собственные сыновья… что же станет с этим?Он посмотрел на спящего младенца, на его крошечную прелестную ручонку на подушке, подле маленького красного личика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144