А.Абрамович – тоже активный оппозиционер. Вообще, нисколько не преувеличивая из пристрастия к бывшим товарищам, могу сказать, что среди оппозиционеров в Плехановке было немало интересных, способных и даже талантливых людей.
Вероятно, были такие и среди сторонников большинства. Но знал я их хуже и беспристрастием, честно говоря, не отличался. Должен однако сказать, что учившиеся в то время на одном отделении с нами Суслов и Большаков ни особенными способностями, ни особыми успехами в борьбе с оппозицией не отличались, а были скорее середнячками. Видимо, именно это помогло им выдвинуться в сталинские времена и стать одному – министром кинематографии, а другому – секретарем ЦК и ныне даже членом Политбюро. К большинству примыкали все послушные, все не решающиеся самостоятельно мыслить, все голосующие по директивам. В оппозицию – и на заводах, и в институтах – шли люди идейные, отдававшие себе отчет, с какими опасностями связана принадлежность к оппозиции.
В период обострения внутрипартийной борьбы оппозиция проводила свои фракционные собрания. Проводила их и наша оппозиционная парторганизация Плехановки. На такие собрания мы приглашали докладчиками Радека, Раковского, Преображенского и других. Помнится, чаще всего такие собрания устраивались на квартире Зины Васильевой, бывшей жены Г.Л. Пятакова, или на квартире студента В. Карапетова.
Наша оппозиционная институтская организация активно участвовала в издательской деятельности оппозиции, выделяя студентов для работы на ротаторах, шапирографах и других множительных аппаратах. Таким образом печаталась подпольная литература, написанная вождями оппозиции, а также документы центральных органов партии, скрытые от партийных масс и добытые нелегальным путем.
Вся эта деятельность – организационная, пропагандистская, издательская – проводилась сознательно, делалась принципиальными людьми. Если многие сторонники большинства (и в рабочих, и в вузовских ячейках) зачастую совершенно не были информированы о всех перипетиях внутрипартийной борьбы, не знали многих документов, в том числе и писем Ленина, не очень-то разбирались в существе разногласий, то совершенно иначе обстояло дело с оппозицией. Сторонников большинства было неизмеримо больше – при голосовании. Но зато каждый оппозиционер был политическим бойцом. Пассивных оппозиционеров не было. Сторонники оппозиции, как правило, все принимали активное участие в борьбе, каждый из них был личностью – с самостоятельным политическим мышлением, выкованным в острой политической борьбе. Примерно так же обстояло дело и в Плехановке: подавляющая часть сторонников большинства играла роль голосующей машины, а оппозиционеры были политическими деятелями, среди которых многие обещали стать выдающимися.
Несомненным оказалось и моральное превосходство оппозиционеров. Несмотря на усиленные попытки ГПУ разлагать оппозиционные организации изнутри, засылая в них своих провокаторов и агентов, случаи провалов у нас были очень редки. Идейность и преданность членов оппозиции сильно ограничивала возможность проникновения ГПУ в тайны оппозиционного подполья.
А опыт у ГПУ в этом отношении был большой. Разложением политических противников путем проникновения в их ряды или вербовки среди них своих агентов аппарат ВЧК-ОГПУ занимался с самого начала своего возникновения.
Но мы тоже кое-что об этом знали. Среди оппозиционеров были люди, ранее работавшие в органах ВЧК-ОГПУ и изгнанные из них в 1926–1927 гг. Были и такие, кто скрывал свою принадлежность к оппозиции и продолжал работать в аппарате ГПУ, тайно помогая нам (с этими, в случае провала, расправлялись особенно жестоко). Бывшие чекисты рассказали нам, что для узкого круга своих ответственных работников ГПУ издало ряд книг, обобщающих опыт проникновения агентов в партии кадетов, меньшевиков, эсеров, монархистов и в ряды церковников. Они рассказывали, что деятельность всех партий, действовавших в СССР подпольно, парализовалась большим количеством агентов ЧК. Доходило до того, что из каждых трех подпольщиков один-два были агентами завербованными или подосланными.
Еще легче, казалось, было сделать это в отношении оппозиции. Все оппозиционеры еще недавно были или продолжали оставаться членами большевистской партии, все были связаны с ней многочисленными историческими, личными, политическими и психологическими связями. Кроме того, мы были заинтересованы в расширении своих рядов, в привлечении на свою сторону членов партии – и не могли же мы в каждом пришедшем к нам коммунисте подозревать агента ГПУ. Да и не только ГПУ засылало к нам агентов. Контрольные комиссии Московской и других партийных организаций специально выделяли членов партии, поручая им ходить на подпольные собрания, выдавая себя за оппозиционеров.
Оппозиция старалась тщательно изучать пополнение через своих проверенных функционеров, которые до поры до времени не допускали новых оппозиционеров к секретам. Обнаруженным провокаторам объявлялся бойкот, и их широко разоблачали в тех коллективах, где они работали.
Для пережитой нами эпохи характерна судьба тех, кто, выполняя поручения партийных органов, выдавали себя за оппозиционеров, а по существу являлись агентами-соглядатаями, донося руководящим парторганам о деятельности оппозиции. Как правило, они все были арестованы в 1936–1937 годах и получили такие же сроки, как и настоящие оппозиционеры. Ибо бывшие оппозиционеры, отходя от оппозиции, в основном давали «чистосердечные показания» о своей фракционной деятельности и на следствии перечисляли фамилии всех, кто присутствовал на фракционных собраниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94