Я, например, не мог позволить себе такой роскоши и оборудовал стеллажами спальню или, учитывая количество книг, спал в библиотеке.
Когда Донна Марковна принесла нам со Славой кофе и удалилась, Давид Яковлевич осторожно улыбнулся, посмотрел на восседавшего в кресле Вадика, пробежал испытующим взглядом Славу и хитровато глянул на меня. Оценив настроение собравшихся, он скрестил пухлые пальчики у подбородка и начал обстоятельно излагать фамильную историю. Видимо, счел нужным довериться нам, коли уж решили работать вместе.
Основной бизнес семьи Гольдбергов, успешно пережившей все пертурбации царского, советского и нынешнего строя, составляла торговля антиквариатом. На людях это не афишировалось, для чего существовало прикрытие из какого-нибудь официального занятия. Пращур фамилии Аарон Гольдберг имел скоропечатню на Лиговском в доме 57, его же младший брат Самуил числился там метранпажем, хотя в типографии носа не показывал. Он занимался таманским золотом и прочими древними диковинами, добываемыми местными ухарями из грязевых вулканов. В полиции его знали как скупщика, но за руку поймать не могли. Якшаться с «черными археологами» для Гольдбергов было делом родовым и наследственным. В штормовые революционные годы финансовое положение несколько ухудшилось, однако благодаря изворотливости прадеда Давида и Вадика – Моисея Самуиловича – все члены семейства остались живы и здоровы, даже сохранили некоторые сбережения, позволившие деду – Исааку Моисеевичу – получить патент зубного врача.
Мировая история порой рождает продувных бестий, которых не могут свалить никакие катаклизмы. Великая Отечественная война стала для Исаака Моисеевича чудесным источником обогащения, из которого, как из рога изобилия, повалили великолепные предметы искусства, ставшие ненужными прежним владельцам, едва вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады. Капитал Гольдбергов значительно преумножился за девятьсот голодных дней, когда за килограмм крупы можно было выменять золотые часы или шкатулку времен Петра III. Разумеется, сами Гольдберги (благодаря связям Моисея Самуиловича в том, еще насквозь еврейском, городском руководстве) при этом не бедствовали, а когда Питер был наконец разблокирован, непотопляемое семейство живо вписалось в иные условия натуробмена.
К тому времени Исаак Моисеевич обзавелся двумя наследниками – Иаковом и Иосифом. Последний, однако, характером уродился совершенно не в Гольдбергов. Наверное, не стоило называть сына именем вождя всех времен и народов. Сей отпрыск резко отошел от родовых традиций, в школе был активным комсомольцем, а по окончании поступил в Горный институт и принялся изучать моральный кодекс строителя коммунизма, целенаправленно готовясь к вступлению в партию. И не только штудировал, но еще и пытался жить по нему! Пораженный Исаак Моисеевич быстренько организовал сыну отдельную квартиру, что было в те годы совсем нетрудно, и на всякий случай избавился от блудной овцы. Правда, отеческой заботы не лишил. Регулярные ссуды «на карманные расходы» Иосиф воспринимал как нечто само собой разумеющееся и охотно брал. Окончательно «обрусеть» студенту-отличнику не хотелось. Иаков же Исаакович тяги к минералам не испытывал и пошел учиться в Первый медицинский институт, заодно поменяв свое вычурное ветхозаветное имя на понятное простому народу – Яков.
Лафа для Гольдбергов продолжалась до начала пятидесятых, пока не грянуло печально знаменитое дело врачей, под которое Исаака Моисеевича дернули на Литейный. За валютные операции раскручивать в ту пору не было нужды, а поскольку он неудачно совмещал в одном лице взяточника, врача и еврея, быстренько осудили и сплавили на этап. Все заботы о семье, в состав которой входили не только мать и жена, но и престарелый Моисей Самуилович, легли на плечи Якова. Его непутевый братец с густой курчавой бородой и большим рюкзаком шуровал по отрогам Саян, в компании молодых энтузиастов отыскивая богатства недр для своей социалистической родины. Яков Исаакович достойно выполнил сыновний долг, не дав угаснуть бизнесу и поддержав в неволе отца, да еще помог дедушка своими давними связями. Их совместными усилиями несчастный Исаак Моисеевич стал главным стоматологом сибирского райцентра Усть-Марья и был расконвоирован.
Жизнь в Эвенкском автономном округе трудно было назвать сказочной. Городок, под завязку набитый чекистами с близлежащих лагерный пунктов, контингент которых обрабатывал иссякший золотоносный рудник и таежные массивы, впечатлениями не баловал. Днем Гольдберг квалифицированно чинил зубы, остальное время убивал собиранием историй, которыми разномастный люд, свезенный со всех концов страны, делился не скупясь. Из всего лагерного фольклора проницательному антиквару запала в душу легенда о пещере шаманов. Случилось это в незапамятные времена, когда старообрядцы еще не добрались до устья реки Марья, по тайге в изобилии бродила нечистая сила, а эвенки вместо «огненной воды» пили мухоморный отвар. Тогда-то и произошла грандиозная битва шаманов со злыми духами-харги, не дававшими покоя бедным палеоазиатам. В результате демонов прогнали, а особо свирепых заточили в глубокое подземелье, вход в которое запечатали золотом.
Любознательному Исааку Моисеевичу не составило труда установить точное местонахождение пещеры. В поселке ее знали, говорили, что даже вроде бы пытались когда-то залезть, но ничего не нашли. Располагалась она за рекою Марья, слишком далеко от городка, чтобы расконвоированному зэку можно было прийти и посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110