В нижнем правом углу располагалось нечто наподобие церкви, имеющее надпись «Скит староверов», а напротив – посреди Марьи – овал с крестиком, обозначенные как «Остров» и «Часовня».
– Вот наша пещера, – палец Давида Яковлевича ткнул в нижний правый угол, где от главной дороги шла в сторону тонкая линия с кляксой на конце и надписью «Бел. гора».
Слава вытянул шею.
– Тут довольно понятно и разборчиво, – поощрительно заметил я.
Гольдберг довольно улыбнулся, сверкнув очками, и возвратился в кресло под полотном Маймона «Тайный седер в Испании во времена Инквизиции». Зная натуру Давида Яковлевича, я заключил, что в музее висит копия.
Я посмотрел на его двоюродного братца. Вадик фривольно развалился и пристально изучал ногти на правой руке, демонстративно игнорируя происходящее. Вероятно, хотел показать, что уж он-то как никто другой посвящен в тайну. Настолько, что даже не интересуется ею. Ну конечно же да! Я перевел взгляд на Славу. Корефан выжидающе смотрел на меня.
– Схема, достойная специалиста, – заключил я. – Во всяком случае, добраться по ней до цели можно. Если к нормальной карте привязать.
Краем глаза я заметил, что Вадик перестал изучать пальцы, изящным движением опустил руку на колено и тоже уставился на меня.
В библиотеке повисла почтительная тишина.
– И я думаю, что нам стоит съездить и на месте разобраться во всем самим.
Давид Яковлевич облегченно опустил плечи. Слава с трудом изобразил задумчивость.
– В самом деле? – уточнил он.
– Может быть, что-нибудь и получится, – сказал я.
– Тогда поехали, – осклабился корефан. Вслед за ним улыбнулись и Гольдберги.


* * *

– А этот еврейчик нас никак не кинет?
Мы сидели в полутемной забегаловке у Московского вокзала и обсуждали нюансы предстоящей поездки. Не знаю, чем приглянулся Славе этот кабак, но на обратном пути он буквально затащил меня в «Риф», чтобы как следует обмозговать услышанное. Я не любитель общественных заведений как мест, пригодных для обсуждения важных вопросов, но Славе захотелось пива, и мы зашли.
– Не один ли тебе хрен, еврей он или русский? – поморщился я. – Что за предрассудки? Все мы в Советском Союзе выросли, и родители наши тоже. Значит, мы советские люди. К тому же как он нас кинет? Во-первых, не он с нами поедет, а Вадик…
– Пидор этот? – В отношении людей нетрадиционной ориентации Слава был настроен недружелюбно.
– Как ты строг… Какая разница, кто он? Пусть едет, нам подстраховка не повредит. Если какая достача со стороны Гольдберга начнется, мы Вадика в заложники возьмем, – успокоил я корефана.
– Ну, будь по-твоему, – согласился Слава.
Я сидел лицом к двери и первым заметил, как в кафе зашли четверо бритых парней в черных кожаных куртках. Одного я узнал вначале по одежде: именно он сразу вышел, едва завалили мы со Славой. Сейчас же, рассмотрев в полутьме лицо, я идентифицировал его как Витю – активиста спортивно-патриотического клуба «Трискелион». С ним были, видимо, тоже патриоты. Ну, здравствуй, племя молодое, нездоровое.
– Атас, – шепнул я, и друган, с равнодушным лицом, что предвещало готовность к бою, повернулся всей тушей к двери.
– Илья Игоревич? – осведомился подошедший Витя. Один из сопровождающих вкрадчивым движением откинул полу куртки и направил мне в лицо ствол «Макарова». – Вы должны пойти с нами. А вы, – положил он руку на Славино плечо, – обождете здесь.
На губах корефана заиграла кривоватая усмешка. Со стороны она могла показаться даже добродушной, но я слишком хорошо знал моего друга. Такая безмятежная радость могла означать одно: Слава определил патриотов в покойники.
– А хи-хи не хо-хо? – спросил он, выжидательно глядя на Витю.
– Что-что? – не понял Витя.
– Спрячь волыну, – обратился Слава к гоблину, – или в жопу себе ее засунь, мудозвон долбаный.
Кафеюшник пустел. Заметивший бандитские терки народ быстро утекал, не желая попасть под раздачу. Последними выпорхнули пьяные девушки с фенечками и газетами «Сорока» в руках.
Патриоты подутухли. От Славы, в котором сквозь уголовника внезапно проглянул боевой офицер Советской армии, все сильнее пахло смертью.
– Тогда вы пойдете с нами оба, – решил наконец Витя, на нас глядели уже три ствола. Намерения у патриотов были самые серьезные.
– Если достал пистолет – стреляй, – наставительно сказал Слава, вынув руку из-под стола и брякнув о доски зажатую в кулаке гранату. – Стреляй сразу, а то можешь не успеть.
Граната была в рубчатой зеленой рубашке. Ф-1, оборонительная, с радиусом поражения двести метров. Если Слава разожмет руку, а с него станется, мы все получим по паре крупных осколков. Патриоты – в живот, а лично я – в голову. Такая перспектива не радовала.
Впрочем, не меня одного. Кто-то из «бицепсов» гулко проглотил слюну.
– Всегда держи руки противника на виду, – продолжил Слава и поднял другую руку. Между пальцев была зажата чека. – Не уследишь – погибнешь.
Он встал и ткнул Витю в грудь. Патриот принял в ладони, опасаясь выронить, переданный афганцем предмет, побледнел и беспомощно уставился на меня, сжимая подаренное колечко.
– Пошли, Ильюха, – позвал Слава.
Я поднялся. Гоблины расступились, и я беспрепятственно покинул кафе. Слава ждал у входа.
– Эти, что ли, фашисты твои? – спросил он.
Я кивнул и вдруг понял, что «лимонка» до сих пор находится у него в кулаке, а чека осталась у Вити. Глаза у меня, должно быть, стали размером по полтиннику, потому что Слава ухмыльнулся и подмигнул… мне!
– Ну что ж, тогда получай фашист гранату, – заключил он, перегнулся через порог, и я услышал, как по полу стукнул и покатился небольшой, но увесистый предмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110