Без всякого обмана.
Прищурившись, Гаррет внимательно следил за движениями пальцев Дункана, пробиравшихся под куртку.
– Здесь письмо поверенного, дающее тебе доступ ко всем моим капиталам и банковским счетам. Вот документ на мою собственность, купчие, выданные на мой дом и мои предприятия. Они все абсолютно законны и неоспоримы. Требуется только поставить наши две подписи.
– Я совсем не разбираюсь в юридических бумагах. – Гаррет с подозрением посмотрел на него. – И я им не доверяю. Красивые слова, красивые печати... Как я узнаю, что это не ловушка и не ложь? Откуда мне знать, что ты действительно владеешь всем, о чем говоришь, и что это не пустые слова?
– Ты дал мне меньше двадцати четырех часов на все приготовления, и двенадцать из них пришлись на воскресенье – день отдыха в цивилизованном мире. Документы подлинные, даю тебе слово. Но они не имеют силы без моей подписи, а ее ты не получишь, пока не освободишь мою дочь.
Гаррет потер обрубком верхнюю губу, стараясь скрыть растерянность, а затем приказал Миранде:
– Освободи ее.
– Что?!
– Ты слышала. Я сказал – освободи ее!
Упершись руками в бедра, Миранда смотрела на Гаррета горящими от злости глазами, но затем все же направилась к стулу, на котором сидела Кортни, и принялась возиться с окровавленными узлами веревок, связывавших запястья пленницы. Некоторое время Дункан наблюдал за ней, а потом с насмешкой взглянул на Гаррета:
– Странно, что ты так боишься слова «ловушка». По-моему, теперь ты способен унюхать ее даже на расстоянии. Просто из любопытства – скажи, сколько американцы заплатили тебе, чтобы устроить свидание в Мокнине?
– Что? – Гаррет резко повернул голову. – Мне? Заплатили мне? Ты сошел с ума?
– Нет, не сошел. У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять над случайными стечениями обстоятельств, преследовавшими нас в последние восемнадцать месяцев: американцы знают, где перехватить суда с зерном, которые мы проводим через блокаду в Триполи; американцы посылают военный корабль вместо сторожевого шлюпа, чтобы охранять гавань, в которой мы регулярно пополняем запасы; американцы знают, где и как мы должны встретиться с посланниками Караманли, знают порядок работы сигнальных огней, знают достаточно, чтобы послать три канонерки перекрыть выход из залива.
– Будь ты проклят, Дункан Фарроу! Ты обвиняешь меня в том, в чем я не виноват! Разве мог я знать, что эти чертовы янки поджидают нас на берегу?
– Ты провел основательную подготовку.
– Увидев те канонерки, я был так же удивлен, как и ты!
– Правда? Значит, именно поэтому, когда нам удалось вырваться – благодаря Дэви Донну, у которого сейчас в плече сидит твоя пуля, – именно поэтому ты послал «Гуся», чтобы он один встретился с ними?
При этом обвинении у Гаррета от возмущения побелели щеки.
– Бон, – хрипло пошептал он, – я потерял бон. Мои марсели были спущены. Я потерял маневренность. К тому времени, когда мы выправились, «Гусь» был объят пламенем. Три канонерки, словно мухи, суетились вокруг него и поливали его огнем... Я видел, как взлетел склад боеприпасов...
– Да, а я видел, как ветер дул тебе в спину, Гаррет.
– Никогда в своей жизни я не убегал от сражения, Дункан Фарроу! – Культя громко ударила по столу. – Мы вернулись! Мы загнали одну из этих проклятых свиней на землю и разнесли ее в щепки. Мы погнались за двумя другими, но они были слишком быстрыми; они держали ветер в зубах и потому убежали от нас. Мы несколько часов прочесывали чертову гавань в поисках выживших; мы осматривали берег, обследовали холмы; мы даже добрались до деревушки, потому что местные жители ради развлечения забрали трех наших мертвых ребят. Я не хотел верить, что ты мертв, и не хотел уходить, пока мы не убедимся, что это так и есть, но ребята стали чаще оглядываться назад, чем смотреть вперед. Они боялись, что янки вернутся с подкреплением. Мы были вынуждены уйти! Мы не хотели, но нам пришлось уйти! Спроси Донна. Спроси его, не говорил ли я открыто в тот день, что ситуация попахивает дерьмом. Спроси у него, не поставил ли я все паруса и не направился ли к Змеиному острову, заподозрив, что душок предательства может добраться и туда тоже?
– Или, возможно, ты уже знал об этом и вернулся, чтобы покопаться в объедках?
– Дункан... – у Гаррета отвисла челюсть, – ради Бога! Я вор, да. Разбойник и мошенник... но я не иуда! Боже правый, не думаешь же ты, что я тот человек, который нас предавал?
Оставив свои вялые старания развязать узлы, Миранда переводила взгляд янтарных глаз с одного напряженного сурового лица на другое.
Воспользовавшись тем, что Миранда отвлеклась, Кортни продолжала тянуть и крутить веревки, не обращая внимания на то, что они глубоко врезаются в тело. Веревки были уже почти развязаны, и оставалось совсем немного, чтобы освободиться, но следовало быть осторожной – Кортни не забывала о наблюдателе, скрывавшемся в темноте. Она видела блеск мушкетного ствола и старалась поймать взгляд отца, чтобы предупредить его о невидимой опасности, но Дункан был слишком поглощен изобличением во лжи Гаррета.
– Эверар говорил, что близок к тому, чтобы узнать, кто постоянно продавал нас янки, Караманли – по-видимому, все равно кому, но всегда по одной и той же схеме. И это должен был быть кто-то, кто знал о наших планах, о наших маршрутах, о наших деловых встречах. Кто-то, кто знал имя предателя, чтобы вызвать больше •боли, чем все, вместе взятые, измены. Имя из прошлого, которое обеспечит совместные действия французов и британцев, а теперь и американцев. Это ты, Гаррет. У тебя было много возможностей. Ты всегда жаждал власти и денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169