— Он подошел к двери, распахнул ее и крик-пул Имберу, чтобы тот привел к дому кобылу мисс Лэнион. Когда Деймрел повернулся, Венеция увидела на его лице неприятную улыбку и невольно отвела взгляд. — Не стоит выглядеть так трагично, дорогая, — усмехнулся он. — Уверяю вас, очень скоро вы будете благодарить Бога за то, что выбрались из этой чертовски скверной передряги. В другую такую же вы больше не попадете, поэтому не ненавидьте меня, а будьте мне признательны, что я немного приоткрыл ваши прекрасные глаза. В Лондоне вы произведете фурор — молодые щеголи назовут вас бриллиантом чистой воды и будут правы, радость моя!
Ощущение того, что она пробирается сквозь заросли кошмара, вновь охватило Венецию. Сердце подсказывало ей, что выход существует и что, найдя его, она вновь обретет и Деймрела. Но времени не оставалось — еще минута, и будет слишком поздно! Необходимость действовать быстро не пришпоривала, а, напротив, парализовала мозг и язык, окутывая отчаяние пеленой отупения.
Внезапно Деймрел заговорил вновь и, как показалось Венеции, своим обычным голосом:
— Обри поедет с вами?
Она посмотрела на него невидящими глазами и ответила, словно пытаясь вспомнить давно забытое имя:
— Обри…
— Он едет с вами в Лондон?
— В Лондон… — повторила Венеция, проведя рукой по глазам. — Как глупо — я совсем забыла… Не знаю. Обри уехал охотиться до прибытия дяди.
— Ваш дядя приглашает его?
— Да. Но думаю, он не согласится.
— А вы бы хотели, чтобы он поехал с вами?
Венеция нахмурилась, стараясь сосредоточиться. Мысль об Обри помогла ей взять себя в руки. Она представила его в доме своего дяди, одолеваемого заботами тети, ее попытками развлечь его, презирающего все, что казалось ей важным, и решительно ответила:
— Нет. Только не на Кэвендиш-сквер. Это ему не подойдет. Позже я постараюсь снять дом для него и для меня — я вам уже говорила… Глупо говорить, как Эдуард, что Обри должно нравиться то, что он ненавидит, потому что это правится другим юношам. Обри такой, какой есть, и никто не может его изменить, так что какой смысл говорить об этом?
— Никакого. Позвольте ему перебраться ко мне. Скажите, что он может взять собак, лошадей — все, что захочет. Я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, и передам его вашему ученому пастору в отличной форме. Если Обри будет здесь, вам не придется за него беспокоиться, не так ли?
— Так. — Она криво улыбнулась. — Но…
— Значит, договорились! — прервал Деймрел. — Вы не будете ничем мне обязаны. Обществу Обри я буду только рад.
— Значит… вы остаетесь здесь?
— Да, остаюсь. Пошли! Нидд, должно быть, уже оседлал вашу кобылу.
Вспомнив, что Деймрел посылал за своим агентом по какому-то важному вопросу, Венеция подумала, что его дела, возможно, оказались в худшем состоянии, чем он считал.
— По-моему, — робко заметила она, — вы не намеревались задерживаться в Прайори, и я боюсь, что ваши дела не слишком хороши.
Деймрел коротко усмехнулся:
— Не ломайте над этим голову, потому что это не имеет ни малейшего значения.
Он снова открыл дверь — в его позе ощущалось нетерпение. Венеции вспомнилась вторая строка цитируемого им сонета: «Ты больше не услышишь обо мне». Деймрел не произносил этих слов, но в них не было нужды. Золотая осень сменилась дождем и ненастьем, радужный пузырь лопнул, и ей оставалось только принять это с достоинством. Она взяла перчатки и хлыст и направилась по выложенному плитками холлу к открытой входной двери. Возле нее стоял Имбер, а снаружи виднелся Нидд, держа за повод ее кобылу. Венеция хотела проститься с Деймрелом, ее другом и ее любовью, но при виде слуг у нее пересохло в горле. Венеция вышла из дому и обернулась.
Деймрел смотрел не на нее, а на черную тучу, заслонившую небо на западе.
— Дьявольщина! — воскликнул он. — Вы не успеете добраться в Андершо до дождя! Есть шанс, что туча рассеется, Нидд?
Слуга покачал головой:
— Никакого, милорд. Дождь уже моросит.
Деймрел с тревогой посмотрел на Венецию. Усмешка исчезла с его лица.
— Вам нужно ехать немедленно, дорогая, — шепнул он ей. — Я не могу отправить вас в своей карете. Если та женщина узнает…
— Это не важно. — Венеция протянула руку — она была бледна, но в глазах появился отсвет прежней улыбки. — Прощайте, друг мой!
Деймрел молча поцеловал ей руку и помог сесть в седло, как делал каждый раз, когда она приезжала в Прайори, но теперь он не строил планов на завтра, а только сказал:
— Поезжайте коротким путем и не задерживайтесь! Надеюсь, вы не промокнете! Прощайте, дитя мое!
Он шагнул назад, и кобыла, которой не терпелось в свою конюшню, тронулась с места, не нуждаясь в том, чтобы ее подгоняли. Деймрел поднял руку, прощаясь, но Венеция не смотрела на него, и он повернулся.
— Мисс Лэнион собирается в Лондон, — резко сказал Деймрел Имберу. — Возможно, мистер Обри завтра приедет сюда на несколько педель. Скажите миссис Имбер, чтобы приготовила его комнату.
Он направился в библиотеку и захлопнул за собой дверь. Имбер огляделся в поисках Нидда, чтобы узнать, что тот обо всем этом думает. Правда, на Нидда едва ли следовало рассчитывать, так как он был так же молчалив, как Марстон, и к тому же туп, как кувалда. Нидд шел к конюшне, поэтому дворецкому оставалось посплетничать с женой. Но миссис Имбер пребывала в дурном настроении, так как у нее не поднималось тесто, и потребовала, чтобы муж не мешал ей работать.
Имберу очень хотелось оказаться в Андершо, когда мисс Венеция появится там бледная, словно увидела привидение. Должно быть, все здорово переполошатся, и неудивительно!
Но только три человека в Андершо видели Венецию, когда она вернулась, и ни помощник конюха, ни молодая горничная не заметили ничего, кроме ее мокрого костюма для верховой езды и шляпы со свисавшим на лицо пером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103