Я отложила письмо. Неужели он думает, что Монмут и Уильям станут ждать его смерти? Мой бедный слабый отец! Как он мог настолько обманываться?
Как мало он знал о том, что происходило вокруг!
* * *
Веселая жизнь во дворце шла своим чередом. В честь герцога Монмутского был дан бал. Это было чрезвычайное событие, так как Уильям ненавидел балы. Он считал их проявлением глупого легкомыслия и пустой тратой времени. Но на этому балу он появился – хотя и не задержался надолго. Он даже протанцевал со мной один раз – что было совсем уж невероятным.
Я думаю, муж всячески стремился выказать себя ревностным защитником протестантизма, и, поскольку Джемми был ярым протестантом или, по крайней мере, хотел казаться таковым, Уильям старался создать впечатление, что сам он если и готов был претендовать на английский трон, то только потому, что не хотел видеть на нем короля-католика; а теперь, когда появился претендент-протестант, он готов бескорыстно отойти в сторону.
Итак, Уильям танцевал – не очень грациозно, по правде говоря, – но все же танцевал!
Что до меня, то мне хотелось танцевать без передышки. Бал напомнил мне дом и празднества, которые бывали у нас. Неудивительно, что пребывание Монмута в Голландии осталось для меня навсегда прекрасным сном.
И это все из-за Джемми. Он был такой энергичный и веселый. Мы гуляли вместе. Уильям знал об этом и не возражал, хотя раньше я не могла никого принять без его одобрения. Это была для меня такая перемена, что я чувствовала себя птицей, получившей наконец свободу после долгого заключения в клетке.
Мы много смеялись. Джемми всегда сопровождал смех. Мы говорили о прошлом. Мы обещали друг другу, что такие визиты будут повторяться.
Как-то мы оказались возле покрытого льдом пруда.
– Мы должны покататься на коньках, – сказал Монмут.
Я ответила ему, что никогда раньше не каталась.
– Тогда я научу вас. Нельзя упускать такой случай. Сейчас так холодно, что лед прочен и вам не нужно бояться, потому что я всегда буду готов подхватить вас. Со мной вы будете в полной безопасности.
Как было весело скользить по льду, хотя мои нижние юбки изрядно и мешали мне.
– Одна нога вперед, потом другая, – повторял Джемми нараспев. Мы смеялись и смеялись. Я потеряла равновесие, и Джемми подхватил меня в свои объятия.
Наблюдавший за нами народ разделял наше веселье. Я думаю, людям нравилось видеть, как мы развлекаемся. Я давно уже не была такой беззаботной и счастливой; и у меня не было чувства вины, потому что Уильям позволил мне веселиться.
Однако произошел один неприятный инцидент.
Как я слышала, это было время карнавала. Я не знала, что в Голландии бывают такие празднества. Я бы так и не узнала об этом, если бы не Джемми.
На каждом пруду и озере в Голландии люди в маскарадных костюмах и в масках выехали на лед на своих санях.
Уильям сказал, что мы должны прокатиться вместе. Джемми тоже был с нами.
Было странно предположить, что Уильям когда-либо мог так легкомысленно проводить время, но, судя по тому, как он управлял санями, можно было с уверенностью предположить, что дело это для него не в новинку.
Народу было много, и нам навстречу выехали еще одни сани. Там был в маске, но вполне узнаваемый, посол Чадли. Он не мог не узнать и нас. Мы ожидали, что он свернет в сторону, но он и не подумал этого сделать, так что нам пришлось свернуть, чтобы дать ему проехать.
Уильям поджал губы и прошептал:
– Я больше не потерплю такой дерзости. Я устрою так, чтобы его отозвали.
Когда мы вернулись, гнев его не остыл, и он тут же написал письмо в Англию, настаивая на отставке Чадли.
Но и Чадли был не из тех, кто легко сдается. Он тоже написал в Англию. Впоследствии я узнала, что он объяснил, что поступил так, как воспитанный человек должен поступать в подобном случае. Он не обязан был уступать кому-либо дорогу, а, полагая, что принц и принцесса Оранская не желают быть узнанными под масками, он и сделал вид, что не узнал их.
Но, несмотря на его оправдание, Чадли отозвали, и вскоре его место занял Бевил Скелтон. Впрочем, я думаю, в свое время Уильям еще пожалел об этой замене.
* * *
Я никогда не забуду тот февральский день, когда в Гаагу пришло это известие. Джемми и я веселились, даже не догадываясь, как скоро кончится все наше веселье и чем оно кончится.
Я так радовалась жизни, что не хотела и думать о том, что такая радость не может длиться вечно; во всяком случае, я не ожидала что конец ей положит такое событие.
Мне пришло послание от Уильяма. В нем мне предписывалось немедленно явиться к нему, так как у него были для меня важные новости. По своему обычаю я тут же повиновалась, и, как только я предстала перед ним, я поняла по его возбуждению, что случилось нечто действительно серьезное.
– Король Карл умер, – без всякой подготовки сказал он. – Он умер несколько дней назад. Известие не сразу дошло до нас. Первого числа этого месяца с ним сделался удар, и еще думали, что он может поправиться, но это был уже конец.
Я была ошеломлена. Мы этого ожидали, но я испытала сильное потрясение. Никогда мне уже больше не увидеть моего доброго дядю, всегда улыбавшегося мне. Скорбь поразила меня, потому что вместе с горем пришло и сознание, что теперь начнутся серьезные осложнения. Мой отец, Уильям, Джемми; для всех для них это так много значило, все они добивались одной цели.
Мне хотелось только одного – уединения.
Уильям продолжал:
– Теперь в Англии новый король. Яков II, ваш отец.
Губы у него подергивались. Он никогда не думал, что так случится. Несмотря на то, что мой отец был католиком, народ признал его королем. Но я не могла тогда порадоваться за отца, я думала только о милом добром дяде, покинувшем нас навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88