– подумал он.– У меня есть собственные источники информации, – усмехнулась она, убирая мизинцем волосы со лба.– Кто тебе сказал?Кажется, он уже догадался. Телохранитель Нэша, тот, что был с ней в лифте. Смазливый ублюдок, похожий на полицейского. Томаззо.– Кто тебе сказал, что у меня дела с Рассом? Ничего подобного.Она пожала плечами и снова занялась ногтями. Теперь все козыри были у нее на руках.– Кто тебе сказал про бокс? Телохранитель твоего ненаглядного муженька? Тот парень, который воображает, что он очень крутой? Томаззи, Томаззо или как его там?Сидни пожала плечами и усмехнулась.– Ты с ним трахаешься? Он рассказал тебе это в постели?– Ты, кажется, ревнуешь?– Ревную? Ты издеваешься? Что ты себе вообразила?Сэл снова засунул палец в рот. Никак не удавалось выковырять чертов орех. Это он-то ревнует? Кого ревновать? Эту шлюху? Дело не в ней, а в Томаззо. С первой же минуты он почуял неладное. Конечно, Томаззо полицейский. Он спит с ней и выуживает информацию. Как она делает это с другими. Томаззо способен завалить все дело. Зависит от того, что именно ему известно. Дерьмо. А если он пронюхал про сделку с Нэшем? Следовало бы проломить его сраную башку. Хренов Томаззо, вздрючил меня в доску. Ублюдок. Если это он рассказал Сидни про бокс, ему крышка. Пусть заказывает себе гроб.– Что у тебя с этим Томаззо? Чем он тебе приглянулся?– Майк очень милый, – сказала она, опустив ресницы.Вы только поглядите, воплощенная невинность.– Что значит «милый»? А я не «милый»?– Майк мне кое-что рассказывает.– И что же он рассказывает?Он опять поковырял в зубах. Чертов орех!Сидни усмехнулась и уставилась на свои ногти, потом принялась мурлыкать какую-то песенку.Сэл в ужасе закатил глаза. О Боже, теперь она будет петь.– Это что-то новенькое, – задумался он, – не припоминаю.– Сэл, это мелодия из «Беверли Хиллбилли», – сказала она таким тоном, будто он непременно должен был знать этот чертов мюзикл.Она продолжала негромко мурлыкать, и Сэл знал, что Сидни не замолчит, пока он не скажет того, что она хотела услышать. Наверно, думает, что это очень остроумно. В последний раз она распевала песенку из «Мистера Эда», а перед этим из мюзикла «Кремень» – «баб-ба, даб-ба», черт побери. Он не выносил ее песенок, но ему нужно было узнать про Томаззо.Он терпеливо ждал, надеясь, что она замолчит, но не тут-то было. Что ж, придется подыграть ей. Он закусил губу и выпучил глаза на манер Ральфа Крэмдена.– Ладно, хватит, слышишь?В ответ она перешла на громкое «ля-ля-ля».– Сидни, заткнись, прошу тебя по-хорошему, – сказал он.Она широко улыбнулась, продолжая напевать.– Хватит, замолчи, пожалуйста.Теперь в его голосе слышались просительные нотки.Сидни никак не отреагировала.– Сидни, выслушай же меня. Твой Томаззо отличный парень. С ним все в порядке. Ну что? Ты довольна?Она мельком поглядела через плечо, продолжая мурлыкать и обихаживать ноготки. Ей нужно было услышать нечто большее, чем просто извинение.Он сложил руки, словно для молитвы, и уставился в потолок.– Господь свидетель, – сказал он, – если бы ты была моей женой, я не стал бы с тобой разводиться. Я просто прикончил бы тебя.Это было вполне в ее вкусе – англосаксонское поведение на итальянский лад, крутой парень с крепкими бицепсами, готовый вот-вот взорваться. Очень смешно. Шлюха поганая.Она снова улыбнулась, но не замолчала. Нет, вы только поглядите на нее. Просто неподражаема. Супербогачи, мать ее так. Ручаюсь, жена Ли Якокки не смотрит дешевые телешоу. Может, когда эта тварь была женой другого парня, она целые дни просиживала у телевизора? Жуткая стерва. Она способна пропеть всю ночь. И ничего не сказать про Томаззо.– Понимаешь, – начал он, – тут нет ничего интересного. Совсем не то, что ты думаешь. У меня с Рассом есть дела, и они действительно касаются бокса. Хочешь знать какие? Я скажу тебе. Речь идет о Профсоюзах.Сидни поглядела на него весьма скептически.– Да, о профсоюзах мусорщиков и уборщиков. Твой муж хочет, чтобы все было прибрано сразу после боя, в ту же ночь. То есть людям придется работать в воскресенье, рано утром. А они делать это не обязаны. Имеют право не работать, если не пожелают. Вот Нэш и обратился ко мне. За определенное вознаграждение я должен убедить профсоюз. Чтобы люди вышли на работу. Чтобы не было лишних проблем. Вот и все мои дела с Нэшем. Ну что, ты довольна? А теперь скажи, от кого ты все узнала?Она слегка усмехнулась, невероятно гордая собой. Потом потянулась к пакету, взяла орех и громко раскусила его. Прожевав его, она снова замурлыкала песенку.Господь Всемогущий! Ну и баба. Он зацепил языком застрявший орех. Ей рассказал Томаззо. Конечно, он. Но как он узнал? Сэл напряг язык, вытолкнул орех и разгрыз его передними зубами.– И что еще тебе сообщил твой дружок Томаззо?Она завернула крышку на баночке с кремом и поставила ее на тумбочку.– Я вовсе не говорила, что мне сообщил об этом Майк. Я вообще никогда не раскрываю свои источники информации.Она повернулась на бок и принялась через одеяло поглаживать его член.– Это он. Я уверен, что это он.Сукин сын. Тридцать шесть миллионов. Он не лишит меня этих денег. Не важно, полицейский он или нет. Я тоже не прочь быть богатым и знаменитым.Сидни встала на колени, болтая грудями у него перед лицом, и выдала очередное «ля-ля-ля».– Кончай свои песенки! У меня уже голова разболелась.Она рывком откинула одеяло, схватила его член и принялась теребить его так, словно он был из каучука. С ума сойти!– Ля-ля-ля, – напевала она, полузакрыв глаза и улыбаясь.Он отвел ее руки, выгнулся дугой и вонзился в нее до основания. Она заерзала в ритме все той же поганой песенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84