А поначалу следователи обвинили в убийстве его самого.
— Нам не дает покоя одна версия, Джастин, — в голосе Лесли слышатся извиняющиеся нотки, — и мы считаем необходимым сразу внести ясность, хотя и понимаем, что причиним вам боль. Версия эта называется «любовный треугольник». Вы — ревнивый муж и прибегли к помощи наемных убийц, чтобы те убили вашу жену и ее любовника где-нибудь подальше от вас, тем самым гарантируя ваше алиби. Вы приказали убить их из ревности. А потом тело Арнольда Блюма вытащили из джипа и спрятали, чтобы мы подумали, что убийца — Блюм, а не вы. В озере Туркана полно крокодилов, так что избавиться от тела Арнольда — пара пустяков. Плюс светящее вам очень неплохое наследство, вот и второй, не менее важный мотив.
Они не сводят с него глаз, он это заметил, в надежде увидеть признаки вины или невиновности, ярости или отчаяния, признаки чего угодно, но усилия их пропадают даром, потому что, в отличие от Вудроу, Джастин поначалу никак не реагирует на слова Лесли. Сидит печальный, задумчивый, ушедший в себя, на стуле Вудроу, упираясь в стол подушечками пальцев, словно только что сыграл какое-то музыкальное произведение и теперь слушает, как тают последние звуки. Обвинение Лесли не находит ответной реакции в его внутреннем мире.
— Насколько я понял из того немногого, что сообщил мне Вудроу о ходе вашего расследования, — отвечает Джастин, более похожий на теоретика, чем на скорбящего мужа, — ранее вы исходили из того, что это случайное убийство — не спланированное заранее.
— Вудроу битком набит дерьмом, — говорит Роб, очень тихо, чтобы его слова не долетели до ушей хозяйки.
Диктофона на столе еще нет. Блокноты лежат в сумке Лесли. Никто никуда не торопится, разговор неформальный. Глория принесла поднос с чаем и, рассказав о недавних шалостях ее бультерьера, с неохотой удалилась.
— Мы нашли следы второго автомобиля, припаркованного в пяти милях от места преступления, — объясняет Лесли. — Он стоял в ложбине к юго-западу. Мы нашли масляное пятно и остатки костра. — Джастин мигает, словно дневной свет слишком ярок, потом кивает, чтобы показать, что внимательно слушает. — Плюс свежезарытые бутылки из-под пива и окурки, — продолжает она, вводя Джастина в курс дела. — Когда джип Тессы проехал мимо, таинственный автомобиль сел к ним на хвост. Потом они поравнялись. Одно из передних колес джипа Тессы прострелено выстрелом из охотничьего ружья. Так что теперь не приходится говорить о случайном убийстве.
— Больше похоже на корпоративное убийство, как мы любим их называть, — добавляет Роб. — Спланированное и выполненное нанятыми профессионалами по приказу неизвестного человека или группы людей. Того или тех, кто знал о планах Тессы и познакомил с ними убийц.
— А изнасилование? — осведомляется Джастин, изображая безразличие, не отрывая глаз от сцепленных пальцев.
— Для отвода глаз или случайное, — чеканит Роб. — Убийцы сделали это намеренно или потеряли голову.
— То есть мы вновь возвращаемся к мотиву, Джастин, — говорит Лесли.
— Вашему мотиву, — уточняет Роб. — Если вы не предложите лучшую идею.
Их взгляды нацелены на Джастина, как камеры, с двух сторон, но Джастин не воспринимает их взгляды, как чуть раньше не воспринимал намеки. Лесли опускает руку к своей полезной во всех отношениях сумке, доя того чтобы выудить диктофон, но в последний момент меняет решение. Рука замирает в нерешительности, тогда как все остальные части ее тела нацелены на Джастина, человека, речь которого состоит из безупречно правильных предложений. С его губ как раз срывается очередная их порция.
— Но, видите ли, я не знаю никаких наемных убийц, — возражает он, указывая на явный недочет в их рассуждениях, всматривается в их глаза. — Я никого не нанимал, никого не инструктировал. Я не имел ничего общего с убийцей моей жены. В смысле подготовки ее убийства. Я этого не хотел, я этого не готовил, — голос подрагивает. — Я безмерно сожалею о случившемся.
И высказано это столь категорично, что на мгновение полицейские вроде бы и не знают, как продолжить разговор, поэтому предпочитают смотреть на акварели Глории, на которых изображен Сингапур. Они развешены над каминной доской, каждая оценена в 199 фунтов, изображает чистенькое небо, пальму, стаю птиц, с ее именем и датой, столь любимой коллекционерами.
Наконец Роб, со свойственной его возрасту решительностью, вскидывает длинную голову и выпаливает: «То есть вы не имели ничего против того, что ваша жена и Блюм спали вместе? Многие мужья в подобной ситуации выказывают недовольство» — и замолкает, в надежде, что сейчас Джастин оправдает его ожидания, поведет себя, как, по разумению Роба, полагалось вести себя обманутому мужу: заплачет, покраснеет, разъярится, вспоминая собственную неадекватность или насмешки друзей. Если так, то Джастин его разочаровывает.
— Это не имело никакого значения, — говорит он так уверенно, что удивляется сам, выпрямляется, огладывается, словно доя того, чтобы посмотреть, кто это высказался не по чину, и отчитать нарушителя. — Это имело значение для газет. Возможно, имеет для вас. Но для меня — нет, ни тогда, ни теперь.
— А что же тогда имеет значение? — вопрошает Роб.
— Я ее подвел.
— Как? О чем вы? — Мужской смешок. — Не о том, что не оправдали ее надежд в спальне, не так ли? Джастин качает головой.
— Устранившись, — голос его опускается до шепота. — Позволив ей все делать в одиночку. В мыслях уйдя от нее. Заключив с ней вечный контракт. На который мне не следовало идти. Да и ей тоже.
— Что за контракт? — елейным голоском спрашивает Лесли, компенсируя грубость Роба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158