Точнее, настоящий ключ. Банкет медиков. Это-то и есть ключ. Себастьян – хорошо известная личность и, конечно, его имя должно быть в списке наиболее важных гостей. В газетных отчетах, если таковые существуют.
Идя по следу, я прилетела на день в Париж. Это было утром в понедельник. Я пошла прямо в «Фигаро» и попросила знакомого редактора разрешить мне ознакомиться с их компьютерными файлами за июль 1994 года. К сожалению, в этой газете не было ничего о банкете медиков, поэтому я схватила такси и помчалась в «Пари Матч». У меня там приятель. Патрик Бриззар, фотограф, с которым я когда-то работала. Патрик помог мне просмотреть июльские номера, и я нашла то, что хотела, – короткое упоминание в отделе новостей. И там была большая фотография – Себастьян в обществе двух французских врачей. Мужчин. И французского ученого. Женщины. Его подруги, той, о которой он мне рассказал.
– Не обязательно, – возразил Джек, – это может быть любая другая женщина.
– Да, но как он смотрит на нее, а она на него! – Вивьен поставила стакан и встала. – Простите, я оставила сумку в холле.
Когда она ушла, я сказала:
– Может, Вивьен нащупала что-то существенное.
Джек пожал плечами.
– Возможно.
– Вернувшись с сумкой, Вивьен вынула оттуда экземпляр «Пари Матч» и черно-белое фото.
– Патрик помог мне добыть этот старый номер и сделал принт с фотографии. Если эта пара не влюблена друг в друга, значит, я ничего не смыслю в человеческих чувствах, – заключила она, протягивая мне газету и фото. Сначала я посмотрела на снимок. Там был мой отец, казавшийся невозможно красивым в своем вечернем пиджаке. Слева – двое мужчин, справа – женщина. Она смотрела скорее на него, чем в объектив, а он – на нее. Они никого не видели, кроме друг друга, и чувства их были совершенно очевидны. Как ни противно было мне признаваться самой себе, но Вивьен не ошиблась насчет этих чувств. У обоих был влюбленный вид.
Джек, наклонившийся над моим плечом, сказал.
– Она ничего. Похожа на кого-то. Не помню, на кого. Так скажи же нам, Вив. Кто она такая?
Прежде чем Вивьен успела ответить, я посмотрела на подпись к снимку. «Доктор Ариэль де Гренай, институт Пастера».
– Вчера, вернувшись в Лормарэн, я позвонила в институт Пастера, – сказала Вивьен. – Она, действительно, их сотрудник. Только сейчас ее нет в Париж. Она работает над одним особым проектом. В Африке. Со вчерашнего дня я пытаюсь договориться через институт о встрече с ней. Но они говорят, что связаться с ней невозможно. Она руководит экспериментами с очень заразной болезнью. Она в карантине… в буквальном смысле слова. Они не сказали даже, где именно она находится. Последние сутки я пытаюсь связаться с ее семьей.
– Я всегда говорил, что ты похожа на собаку с костью. Если тебе что-то попадает на зубы, ты ни за что этого не выпустишь, – заметил Джек. – Или это случай помог тебе?
– Нет, не случай. Я чертовски хороший журналист, Джек, поэтому я и нашла ее, – выпалила Вивьен.
– Я с тобой согласна, – сказала я, глядя на нее. Хотя я не любила ее всю свою жизнь, я не могла не признать, что Вивьен, действительно, профессионал. И еще я поняла, как она любила моего отца. Убедило меня в этом ее неотступное желание узнать правду о его смерти.

Часть IV
Зоэ
Правда
27
Я старая женщина.
Теперь я должна признаться самой себе, что это правда. До последнего времени я думала, что избежала старости, что она меня обошла стороной. Я чувствовала себя такой сильной, такой живой и полной интереса к жизни. Но за последнее время я состарилась, ослабела. Жизнь словно высохла во мне, осталась только хрупкая женская оболочка.
В молодости человек не думает о том, что состарится, не обращает внимания на возраст. Молодость лжет нам, ослепляет нас, дает обманчивое чувство бессмертия, заставляет верить в то, что мы лучшие, непобедимые, вечные. Ужасно осознать, что ты – всего лишь смертное, уязвимое существо, что в конце тебя, как и любого другого ждет неминуемый конец. Не быть, перестать существовать! Как это страшит наш разум.
На прошлой неделе, 7 апреля, я отметила свой семьдесят третий день рождения. В тот вечер, глядя на себя в зеркало, я на какое-то мгновение увидела себя такой, какая я есть.
Увиденное поразило меня, заставило затаить дыхание от потрясения. Не может быть, чтобы женщина, смотрящая на меня из зеркала, была я, это не я, конечно, нет. Нет, это женщина – не я.
Меня называли великой Зоэ, прекрасной Зоэ, женщиной, желанной для любого мужчины. Всю жизнь я была неотразима – каштановый волосы, синие, как небо, глаза, высокий рост, гибкость, грация, фигура, похожая на песочные часы, прекрасная грудь и очень длинные ноги.
Женщина, которую я увидела в зеркале, являла лишь жалкие остатки этой чудесной красоты – красивые синие глаза и высокие скулы. Каштановые волосы уже не густые и не блестящие, своим цветом теперь они обязаны мастерству парикмахера. Рост, ноги, элегантность с годами не исчезли, но фигура расплылась.
Но Боже, как я была великолепна когда-то, в расцвете лет! Я царила в обществе. Меня превозносили повсюду. Мужчины поклонялись мне, сражались за меня.
На мой день рождения приехал Шарль. «Вы такая красивая», сказал он мне в тот вечер, поднимая бокал с шампанским. Что ж, красота – в глазах смотрящего. Шарль. Мой сын. Моя гордость. Моя радость. Ma raison d'etre.
Он приехал из Нормандии со своей женой Маргаритой, они отвезли меня в мой любимый ресторан «Тур д'Аржан», пообедать и отпраздновать мой день рождения. Я всегда восхищалась видами, открывающимися из его высоких, от пола до потолка, окон, – видами на Сену, Собор Парижской Богоматери и мерцающее небо, на панораму города, который стал моим городом много лет тому назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88