Разве только она завершит эту свою работу раньше ожидаемого срока и сможет побывать дома, в Париже.
Я не могу сообщить ей, как тяжело больна. Если я сообщу ей о том, что она мне нужна, она бросит свою Африку и примчится сюда. С моей стороны это был бы непростительный эгоизм.
Она была при мне тридцать три года, она подарила мне столько радости и счастья, осуществила столько моих грез и надежд. И она была хорошей дочерью. поэтому моя скорая смерть не имеет особого значения в общем ходе вещей.
Ариэль любит меня, я буду жить в ее сердце, в ее памяти долго после моей смерти. Так же как Эдуард. Она обожала отца, как многие девочки, она была близка с ним. Воспоминания будут ее поддержкой. Они с братом тоже близки. они всегда будут друг с другом.
Что же до Шарля, он приедет, как только я скажу ему правду, и они с Маргаритой будут со мной до конца.
Но бледный всадник на бледном коне еще не явился за мной. Думаю, что еще несколько недель у меня есть. Сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Лекарства, наконец, облегчили постоянные боли, которые так нещадно мучили меня на прошлой неделе. Я опять была на ногах, опять одержала верх над болезнью.
Я решила, что сегодня мы с Вивьен будем пить чай в саду. И сказала об этом Юберу. Он согласился, что погода достаточно теплая, и теперь я вижу из окна спальни, как он раскладывает подушки на садовых стульях, а Жози, горничная, накрывает столик белой льняной скатертью.
Посмотрев на часы, я увидела, что уже без четверти четыре. Вивьен придет к четырем. Она никогда не опаздывает.
– Можно задать вам несколько личный вопрос, графиня Зоэ? – осторожно спросила Вивьен, склонив голову на бок и улыбаясь глазами.
– Вы можете задавать любые вопросы, Вивьен, и я отвечу, если смогу.
– Вы – француженка?
– Да. А что?
– Вы так хорошо говорите по-английски, но я различаю легчайший акцент. Я не могу его определить. Вы говорите не так, как большинство французов. Вот я и заинтересовалась – где вы родились.
– Какая вы умница, что заметили это. У вас тонкий слух.
– Значит, вы не француженка?
– Нет, я все-таки француженка. Я стала французской гражданкой очень много лет назад. Но родилась я в Америке. Мои родители – ирландцы. Мои мать и отец эмигрировали в Америку со своими родителями будучи детьми. Оба выросли в Нью-Йорке. там они встретились и поженились.
– Удивительно! Значит вы американская ирландка.
– Да, по происхождению. Но почему вы так удивлены?
– Но, вы настоящая француженка! У вас такой шик, такой прекрасный стиль, который я называю истинно французским стилем, вы так выглядите, так одеваетесь, и при этом вы совсем не француженка! – Она замолчала, покачав головой. – Ах, я не должна так говорить! Конечно, вы француженка. Прожив здесь столько лет, будучи замужем за французом! Иначе и быть не может.
– Смешно сказать, но я чувствую себя совсем француженкой. А то, что вы слышите в моей речи, это ритм, вероятно. Ирландский ритм, который я переняла у матери в детстве. Но знаете, я даже и не подозревала, что он еще чувствуется, когда я говорю по-английски.
– Очень слабо, но чувствуется, – ответила Вивьен.
– Я вам все объясню. Когда я приехала в Париж впервые, я полюбила этот город – задолго до того, как я встретила Эдуарда и полюбила его. Я поняла, что хочу жить здесь, никакое другое место мне не подходит, потому что я увидела город света. Поэтому сразу же стала брать уроки французского, зная, что если я хочу поселиться в Париже, я должна знать язык. Я рада, что осталась здесь. Франция была ко мне добра. Я никогда не жалела, что переехала в эту страну.
– Вы приехали во Францию из Америки?
– Нет, из Лондона. Я жила там во время войны. – Я налила чаю ей и себе.
– Спасибо, – она откинулась на спинку садового стула и оглядела сад. Мне показалось, что она погружена в свои мысли.
Я наблюдала за ней. Она как будто была чем-то озабочена, и я спросила:
– У вас все в порядке, Вивьен?
– Да, конечно, Почему вы спрашиваете?
– У вас такой озабоченный вид, даже, пожалуй, обеспокоенный.
– Графиня, Зоэ, я чувствую, что должна сказать вам одну вещь. Я хотела заговорить о ней еще вчера, но уже было поздно, и я не хотела вас утомлять. Я и сейчас не уверена, можно ли это сделать.
– Можно. Я хорошо себя чувствую, Я уже сказала, что лекарство сотворили чудо за последние сутки. Почему бы вам не сказать мне, что вас заботит? Почему не снять с себя это бремя?
– Дело в том, – она умолкла, вздохнула и посмотрела куда-то в сторону, но потом опять обратилась ко мне.
Ее ясные зеленые глаза были такие умные, искренние и честные, что у меня замерло сердце.
Она сказала тихо и серьезно:
– Я хочу рассказать вам кое-что.
Я кивнула.
– В прошлый вторник, когда я пришла к вам, меня очень к вам потянуло. Я провела у вас чуть больше часа, но почувствовала, что уже знаю вас так, будто знала всегда. Когда вам стало плохо, мне очень хотелось помочь вам. Невыносимо было видеть, как вы мучаетесь. Я прихожу к вам с тех пор потому, что беспокоюсь о вас. Мы много беседовали в эти дни, мы узнали друг друга, и мне стало казаться, что между нами есть какая-то связь. Это трудно объяснить, ведь мы познакомились всего неделю назад. Но это так. Я чувствую, что вы близки мне, графиня Зоэ.
– Я это знаю, Вивьен, и сама чувствую тоже самое. Связь есть. Как будто что-то толкает нас друг к другу. – Я похлопала ее по руке. жаль, что мы не встретились с вами раньше. Вы – необычная женщина, Вивьен, и за эти несколько дней вы стали мне по-настоящему дороги. Я хочу, чтобы вы знали: всю эту неделю вы были для меня утешением. Вы помогли мне пережить этот кризис.
– Я так рада! – воскликнула она, глядя на меня сияющими глазами и взяв на мгновение мою руку в свою слегка пожала ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88