Он помолчал, а потом рассмеялся.— Увы, ты еще и тщеславна!Он кинулся к ней, и речка вышла из берегов. Она нырнула в лунную дорожку и плыла под водой, выныривая только, чтобы вдохнуть воздух.И все же он ненамного отставал от нее.— Рианон…Она снова нырнула. На этот раз она не правильно выбрала направление, и он схватил ее за ногу. Он подтащил ее к себе, его руки скользнули по ее голому бедру, горячие по сравнению с прохладной водой. Она задохнулась и стала сопротивляться, но ее груди были прижаты к его груди, и она погрузилась в глубину его синих глаз, из которых даже в лунном свете исходил обжигающий свет страсти. Он провел пальцами по ее губам. Задыхаясь, она спросила с вызовом:— Зачем тебе возиться с этой тусклой медью?Его руки накрыли ее ягодицы, а потом нежно прошлись по позвоночнику и снова спустились, прижимая ее все ближе и ближе, так, чтобы она смогла почувствовать напряжение его члена у своих бедер.— А что же мне оставалось ему сказать? — спросил он мягко. — Да, конечно, у тебя блестящие волосы. И они сверкают при свете вечернего солнца, как сам закат. Они окутывают меня своей мягкостью, своей красотой, они ласкают мое обнаженное тело.Он провел пальцами по ее намокшим волосам, откинув их назад, а потом по щеке, и медленно продолжил свой путь по шее и ключицам. Он коснулся ее соска, замерзшего и напрягшегося, как только его ладони накрыли и согрели ее груди. У нее перехватило дыхание, и там, где он касался ее, разгорелся костер, спускавшийся в низ живота, разгораясь между бедер. Она отклонилась, сопротивляясь ему.— Не обижу ли я господина, позволяя ему забавляться с грудями, похожими на обвислые тыквы!По его лицу пробежала улыбка, оно было красивым, и черты его смягчились в сумеречном свете.— Да, но если бы я сказал ему, что это такие пышные, спелые плоды, тяжелые и твердые, как яблоки, алебастровые с розовыми бутонами на концах и необыкновенно красивые, — увы! Он мог бы не отпустить тебя вообще.Его ласки были легкими и завораживающими. Его ладони двигались нежно, поглаживая эти розовые бутоны, и она боялась, что у нее сейчас подогнутся колени, хотя он ее и держал. Потом его руки переместились ниже, ласки стали интимнее, и она задрожала, крепче прижимаясь к нему, забыв о своем сопротивлении. Лаская ее ноги, он зашептал ей на ухо.— Кривые ноги, миледи? Я не мог сказать ему, что твое тело на ощупь прекрасней и нежнее, чем материя, изготовленная самыми искусными мастерами Востока, что твои ноги длинны и прекрасны, и что они могут обвить мужчину так, что он почувствует райское блаженство, здесь на земле, а не в раю. Я не мог сказать ему, что твои поцелуи пьянят, как вино, и что в глубине твоих глаз можно утонуть, и что ты возбуждаешь такое желание, какое может человека вывернуть наизнанку, и что я скорее умру, защищая тебя, потому что я попробовал все твои прелести и брошу вызов любому мужчине или даже Богу, чтобы только снова быть с тобой.Он смеялся над ней, конечно, он подшучивал над ней. Но все же когда она посмотрела ему в глаза, в его взгляде, как ей показалось, не было насмешки. Он вытащил ее из воды, чтобы отнести на берег, и там опустил на землю. И снова он заговорил об алебастре ее тела при свете луны. И когда он перечислял все ее совершенства, он целовал ее нежно и возбуждающе в том месте, о котором говорил, и ей показалось, что он осушил прохладную влагу с ее тела своими губами и языком, а потом его тело согрело ее своим теплом, и волнующая нежность соблазна вызвала прилив опаляющей страсти.Позднее, гораздо позднее, когда луна наконец начала тонуть в темноте небес, когда страсть была утолена, а изнеможение победило ее, она снова почувствовала его руки, которые подняли ее, отнесли под дерево и закутали в плащ, согревая ее. Она уже засыпала, когда он растолкал ее и предложил ей мясо, которое жарилось на костре. Она не думала, что сможет есть, но еда была вкусной, и она почувствовала, что в ней проснулся волчий аппетит.Когда они покончили с едой, он подошел к ней и обнял, согревая теплом своего обнаженного тела. Разомлев от его тепла и почувствовав себя защищенной, она подумала, что это была нежность, эта была почти любовь.Однако это не больше, чем иллюзии ночи, — подумалось ей, когда первые лучи рассвета пробудили ее. Потому что, когда она открыла глаза, он уже ушел, его не было рядом. На ней был заботливо наброшенный плащ, и когда она села, завернувшись в него, потому что дрожь пробирала ее, то увидела, что Эрик одет и стоит на некотором расстоянии от нее, поставив ногу в грубом сапоге на камень, задумчиво глядя в воду. Видимо, он почувствовал, что она проснулась, потому что сразу же обратил на нее свой взгляд.— Вставай, одевайся, — коротко бросил он ей. — Люди скоро будут здесь.Ошеломленная его тоном, она сжала зубы и гордо поднялась, одетая в его плащ. Она подошла к воде, наклонилась и попила, а затем умыла лицо, все время чувствуя на себя его взгляд. Поднявшись, она резко повернулась к нему, он все еще наблюдал за ней холодным взором. В ней закипел гнев. Нежность была только уловкой с его стороны — он вел с ней войну по собственному плану, как он поступал со всеми своими врагами. Он отбрасывал нежность, как пустую грязную тарелку на пиру, если в ней не было необходимости.— Что ты уставился? — воскликнула она. — Что тебе от меня нужно еще? Разве ты не привык только получать все, что тебе нужно?— Если бы я только мог получить от тебя правду, любовь моя! И я это сделаю непременно.— Какую правду? О чем ты говоришь?Он помедлил с ответом, а потом пожал плечами.— Если это не ты, Рианон, тогда кто? Кто предатель в твоем доме?Она фыркнула, глубоко вздохнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111