– И к румынам тоже! – не улавливая юмора, ответил Небоженко.Софронов и Крылов выехали на наблюдательный пункт Петрова посмотреть новое оружие в действии. С ними и контр-адмирал Жуков.Крылов и Рыжи еще накануне выделили южному сектору полосу в полкилометра, где ожидалась к утру атака противника и накапливались румынские войска. Артиллерии дано было указание не вести огня по этой полосе.Небоженко ночью, скрытно, очень осторожно вывел свои машины на огневую позицию. Он просмотрел и путь, по которому надлежало тут же отвести дивизион в тыловое укрытие.Все эти предосторожности выглядели весьма необычно, но принимались командованием армии с полным пониманием.Разведка подтвердила, что атака противника не отменена и надо ждать, что будут задействованы большие силы. На исходные позиции румыны вывели до двух полков и десять танков.На соседние участки еще до рассвета обрушился огонь береговых батарей и полевой артиллерии. Румынское командование довольно быстро сориентировалось и перебросило в отведенную полукилометровую полосу подразделения с других участков. Туман рассеялся примерно через час после рассвета. После короткой артиллерийской подготовки румынские войска поднялись в атаку. В цепях пехоты двигались танки.Иван Ефимович Петров, как всегда, когда пребывал в возбуждении, поминутно снимал пенсне и протирал стекла кусочком замши. Рыжи не отрывался от стереотрубы.Неумолимо вырастали фигурки румынских солдат. Танки вот-вот должны были открыть огонь.– Пора, Николай Кирьякович! – почему-то шепотом произнес Петров, обращаясь к Рыжи.У всех присутствующих на НП захватило дыхание.– Гвардейцам – огонь! – приказал Рыжи по телефону на КП старшему лейтенанту Небоженко.И хотя ждали этой команды, но и бывалые люди, знакомые с огнем самых больших калибров, замерли.Хорошо, что Петров по просьбе Небоженко предупредил бойцов своей дивизии, что произойдет нечто необычное, что не надо пугаться ни огня, ни звуков.Взвились клубы дыма, раздался рев и скрежет, небо прочертили огненные хвосты ракет. Над позициями противника вспыхнул ослепительный свет, а затем донесся обвальный грохот.На мгновение наступила непривычная тишина.На «участке Небоженко», так окрестили на НП полукилометровую полосу, чапаевцы огня не открывали, смолк артогонь, смолкли пулеметные очереди со стороны румын и донеслись до НП истошные вопли. Черный дым от горящих танков поднялся над полем и еще не заслонил картину, от которой захватывало дух. Солдаты противника, бросая оружие, бежали назад.Еще 22 сентября, когда определился успех дивизии Томилова и стало ясно, что ее удар оказался весьма эффективным, Софронов несколько раз в разговоре с Крыловым возвращался к мысли о возможности нанести столь же эффективный удар в южном секторе. После феерической картины, когда были опробованы гвардейские минометы, он уже не сомневался, что дивизия Томилова во взаимодействии с Чапаевской и при поддержке дивизиона гвардейских минометов может значительно отодвинуть линию обороны от ворот Одессы на юге и пресечь уже и с этой стороны артиллерийский обстрел города. Но Крылов отмалчивался.Если командарма и командиров дивизий увлек наступательный порыв, то он должен был думать о последствиях растяжения линии фронта. Начштарма отлично понимал, что судьба войны решается не в Одессе. Одесса становилась значительным эпизодом в ходе войны, но всего лишь эпизодом, к тому же и не на главном направлении немецкого вторжения, а контрудар в южном секторе имел одну местную цель – отбросить от города дальнобойную артиллерию.Впору было и позаботиться о том, чтобы при «наступательных настроениях» не захватила бы командный состав опасная самонадеянность. Превосходство противника все еще исчислялось как один к четырем.Трудности со снабжением уже начали сказываться. Для организации контрудара не хватало снарядов. Не хватало их и для дивизиона гвардейских минометов.27 сентября командующий флотом предупредил Военный совет ООРа, что с доставкой снарядов возникли затруднения из-за осложнений в Крыму. Срок контрудара пришлось перенести. Транспорт со снарядами пришел только 29 сентября.У Крылова все было готово для боевого приказа. За ночь был произведен расчет с распределением снарядов. Контрудар назначался на 2 октября.Но стряслась беда на Перекопе. 11-я немецкая полевая армия под командованием генерал-полковника Манштейна прорвала оборону 51-й армии, над Крымом в целом и над Севастополем в частности нависла угроза захвата.Заместитель наркома ВМФ вице-адмирал Г. И. Левченко привез в Одессу директиву Ставки Верховного Главнокомандования об эвакуации Приморской армии из Одессы и переброски ее в Севастополь.В ночь на 1 октября Левченко собрал Военный совет Одесского оборонительного района. Софронов, Жуков и секретарь обкома партии А. Г. Колыбанов высказались за обращение в Ставку с просьбой разрешить продолжать оборону города. Левченко прервал заседание Военного совета и предложил им еще раз обдумать сложившуюся обстановку.Шишенин, также присутствовавший на Военном совете, в перерыве спустился в «каюту» Крылова.– Одессу оставляем! – глухо сказал он. – Есть директива Ставки…Вот, пожалуй, тот случай, когда полярно могли разойтись взгляды командующего и штабистов.И для Шишенина, и для Крылова директива Ставки не являлась неожиданностью.Командарм, освобожденный штабом от множества вопросов, связанных с обеспечением войск всеми необходимыми средствами для продолжения обороны, был в эти дни увлечен подготовкой нового контрудара. Начальник штаба, передав командарму все необходимые данные о войсках, думал уже не о сегодняшнем дне, а с заглядом вперед – на десятки дней и на месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118