Кайрик устремил взгляд в это страшное окошко, рассматривая лица собравшихся жителей города, а они в свою очередь смотрели, как мучают и уничтожают их сограждан. Кайрик сфокусировал все грани своего буйного сознания на толпе, прислушиваясь к каждому слову миллионом ушей. Такое же количество немигающих глаз следило за каждым движением, за каждым жестом.
Через несколько минут Повелитель Мертвых, вытянул из ножен Сокрушителя Богов и указал его острием на группку ничего не подозревающих теней. Едва сдерживая ярость, он прошептал:
– Инквизиция нашла первых еретиков… и первых инквизиторов.
Наверху бриллиантовой стены, воздвигнутой вокруг замка Праха, стояли охранники-скелеты, сжимая костлявыми пальцами копья. Этим оружием они безжалостно кололи и рубили жертвы, прикованные цепями. Куски плоти коренных жителей города падали в маслянисто-черную воду реки Слит, опоясывающей круглую крепость подобно рву. Куски тел возгорались и тонули. Какие-то гладкие твари, скользящие под поверхностью, заглатывали разлагающиеся куски, прежде чем те полностью растворялись в воде.
Подобно Неверным, заточенным в великой стене вокруг Города Раздоров, и Лживым, посаженным под замок в тюрьмы, коренные жители города были душами смертных. Однако только они населяли владения Кайрика по доброй воле. Наградой за их преданность богу Смерти в пору земной жизни служило болезненное превращение в некое диковинное существо, даже отдаленно не напоминающее человека, но зато обладающее поразительной силой и ловкостью. Жителей города, как и все души, было почти невозможно уничтожить. Только три вещи могли истребить их безвозвратно: божья рука, какое-нибудь воплощение вечного зла в виде Ночного Змия или Гончего Пса Хаоса или неописуемо гнилое место.
Река Слит, безусловно, являлась примером последнего.
Некоторые земные схоласты заявляли, что Слит брала свое начало в разбитом сердце какого-то злого дракона, похороненного в центре земли. Поначалу она текла тонким ручейком, но затем его начинали подпитывать другие источники – слезы жертв, гонимых к окровавленным алтарям, чернила, пролитые при написании приказов для убийц, слюна бешеных собак и желчь свирепых, жадных до власти монархов. Ручеек превращался в широкую реку, медленно несущую свои воды, густо сдобренные ядом и мертвечиной. Она прокладывала свой извилистый! путь через все измерения, оскверняя те царства, где протекала. Одна капля ее темной воды могла убить любого смертного, если же тень погружалась в Слит, то она исчезала навеки. Что касается гладких и, видимо, неподвластных гниению тварей, плававших под водой, то даже сами боги не осмеливались произнести их названия вслух.
Время от времени кто-нибудь из Лживых, желая положить конец вечной пытке, кидался в Слит. Несчастная душа вскоре понимала, что не существует способа покинуть Царство Мертвых без одобрения Кайрика. Даже сейчас несколько таких теней плавало в черной воде. Твари, населяющие ров, сожрали их руки и ноги, оставив корчиться на поверхности густого потока агонизирующие торсы. Каждые несколько месяцев но приказу Жергала их выуживали из реки и подвергали еще более зверским пыткам.
Под взглядом Гвидиона мимо проплыла одна из таких душ. Он стоял на берегу реки напротив бриллиантовых стен, один из многих, кто собрался посмотреть на казнь. Хотя они с Пиндиксом пытались пристроиться как можно дальше от Слита, толпа городских жителей и теней придвинула их еще ближе ко рву. Они оказались лишь в полуметре от зловонной воды.
Наконец, устав от толчеи, Пиндикс расправил свои кожаные крылья и, подпрыгнув, завис в воздухе.
– Ай-ай. Аф, наверное, сейчас восхищается мастерски сработанными цепями, – заметил он, ни к кому не обращаясь. – Скорее всего, рассказывает своему бедняге соседу, что лично присутствовал, когда мастера ковали эти чертовы штуки.
Гвидион бросил взгляд через реку на своего бывшего тюремщика и содрогнулся. Выбирая среди жителей города жертвы для экзекуции, сенешаль следовал поразительной логике: обреченные встречали свою судьбу в алфавитном порядке. Поэтому Аф и оказался в первых рядах.
Его массивное тело было подвешено вниз головой к одной чаше огромных весов. Он был привязан крепко-накрепко к огромному черному кругу. Цепи соединяли каменный диск со вторым таким же, и оба качались над черной водой, балансируя на металлической оси, торчащей из бриллиантовой стены. Волчья морда Афа была вся заляпана кровью и грязью, и почти все паучьи ножки к этому времени уже были отсечены скелетами-стражниками. Он подавал слабые признаки жизни, изредка подергивая длинным змеиным хвостом. Вторая жертва, привязанная к весам, вообще не шевелилась. Это был коренной житель города с лошадиным телом.
– Как ты можешь на это смотреть, Пиндикс? – спросил Гвидион.
– Ты думаешь, меня это трогает? – парировал маленький уродец, глядя на тень воина единственным синим глазом. – Аф мне никогда особенно не нравился. Наша дружба была вялой. Другой здесь не бывает.
Хоть Пиндикс и держался храбро, но на его морде читалась озабоченность, а крылышки нервно подрагивали. Впрочем, не из-за тревоги за Афа. Крылатое чудище уже представляло, что это его, искалеченного и окровавленного, а не Афа привязали к камню и теперь он дожидается, когда чаша весов опустится в густую жижу Слита и подарит забвение. Гвидион принялся рассматривать других жителей, собравшихся на берегу реки, и везде видел одно и то же – плохо скрываемый страх. Кроме того, в затихшей толпе зарождалось недовольство. Верные последователи Кайрика чувствовали, что их предали, – об этом говорили прищуренные глаза и сжатые от ярости кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114