– Кроме того, я сохранил тебя целым и невредимым. Если бы я не поймал твою душу в тот день на вершине башни Черной Посоха, ты прямиком отправился бы в Город Раздоров. Что тогда с тобой стало бы?
– Я попрошу Миднайт помнить об этом, после того как ты передашь меня ей, – буркнул Кел. Его сердце разрывалось от вида измученных лиц с широко раскрытыми молящими глазами Беспомощность, которую он ощущал при виде таких страданий, жгла его душу, как отравленный клинок.
– По сути мы с тобой стремимся к одному и тому же, – ласково продолжал свои речи меч. – Ты хочешь отомстить Кайрику за свое убийство. Я хочу, чтобы он страдал за то, что попытался сломать мою волю, когда выкрал меня из деревни хафлингов.
Келемвар упрямо молчал, тогда Сокрушитель Богов снова заговорил:
– Ты мне нужен в качестве приманки, как та морковка из притчи, которую привязывают на конце палки. Но как только я заручусь поддержкой богини Магии и она пополнит мой отряд заговорщиков, необходимость в тебе может сразу отпасть. Если ты и дальше будешь бушевать, я, возможно, сочту необходимым тебя уничтожить.
В доказательство своего могущества меч одним дуновением прогнал души, подобранные на берегу Слита. Сокрушитель Богов как-то раз объяснил, что он может завладеть любой душой, заточить ее в собственную тюрьму или просто поглотить. Но при этом предательский меч так и не раскрыл одного секрета – как ему удавалось все эти годы скрывать от Кайрика то, что Келемвар присутствует где-то рядом с ним. Когда Сокрушитель Богов общался со своим хозяином, Кел ощущал вокруг себя зло, исходящее от бога Смерти, но Кайрик в то же время оставался абсолютно невосприимчив к присутствию воина.
Внезапную тишину нарушил тихий, вкрадчивый голос Сокрушителя Богов:
– Позволь предложить тебе маленький подарок, – проворковал он. – Как доказательство моих добрых чувств.
Воображаемые тюремные стены, которые Келемвар воздвиг для себя с самого начала, вдруг стали реальными, в точности повторяя его фантазию. Появился пол, а затем и потолок. Даже запах камеры напоминал сембийскую тюрьму, в которой Кел когда-то провел целый месяц: смесь стоялой воды и сырой земли. Из дырки в углу выглянула шелудивая крыса. Тараканы собрались вдоль тонкого ручейка воды, который стекал на пол с высокого подоконника.
– Вот видишь, – гордо произнес меч, – те бедные души все отдали, чтобы у тебя было такое место. Ты должен быть доволен.
В камере Кела появилась молодая женщина, гибкая и очень красивая. Длинные черные, как смоль, волосы и белая кожа делали ее похожей на Миднайт. Кел даже поначалу заинтересовался, но тут же отвернулся, разглядев в ней самозванку.
– Я могла бы по-другому попросить прощения, – произнесла женщина чуть хрипловатым голосом, полным страсти.
Келемвар почувствовал искушение, ощутив на своём плече прикосновение женской ручки, но не поддался ему.
– Не стоит беспокоиться, – сказал он и, вскочив с пола, развернулся и отсчитал шаги до ближайшего угла воображаемой камеры. – То, что я создаю своим сознанием, для меня так же реально, как и твои подарки. Но я никогда не путаю фантазию с действительностью. Не уверен, что ты можешь сказать про себя то же самое.
Он не стал ждать ответа, и все равно не услышал бы его, если бы Сокрушитель Богов решил парировать оскорбительный выпад. Устремив взгляд прямо перед собой, Келемвар начал отмеривать шаги вдоль воображаемых стен своей тюрьмы, которые разносились эхом в пустоте, словно удары молота и долота по камню, оставляя зарубки для душ, поглощенных Хаосом.

ИНКВИЗИТОР

Глава, в которой Гвидион Быстроход примеряем выкованные богом латы дьявольского рыцаря Гадеса, а Принц Лжи насаждает инквизицию в царствах смертных, что имеет страшные оследствия для Ринды и прочих заговорщиков Зентильской Твердыни.

Гвидион давно перестал ощущать боль сразу после того как механики содрали с его спины все мускулы. К тому времени, когда они вколотили ему в позвоночник металлические пружинные заменители, агония достигла таких размеров, что тень воина переступила порог чувствительности. Теперь его разум отделился от нетленной оболочки, и Гвидион наблюдал с высоты, зависнув над длинными грязными козлами, как механические кузнецы терзают его тело. А вокруг свободно парящего сознания воина горели, не сгорая, тела писарей, подвешенных к стенам вместо светильников. Мерцающий свет от горящих мучеников отбрасывал странные скользящие тени на происходящую внизу операцию.
Над телом Гвидиона склонился бронзовый заводной голем, отполированный до блеска. Механический кузнец просунул щипцы в ободранное плечо, сомкнул их на последней косточке и рывком ее вытянул. Голем поменьше, сработанный из серебра вместо бронзы, взял у него окровавленную кость и швырнул в кучку таких же трофеев.
– Это последняя из основных деталей, – пробормотал грузный мастер со спутанной бородой. Он внимательно рассматривал золотой брусок в своих руках, ласково поглаживая его мозолистыми грязными пальцами. – После этого останутся мелочи – выровнять конечности, навесить внешние пластины…
Старший кузнец вогнал металлический стержень на место удаленной кости и укрепил ее болтами. Покончив с этим, он вынул из кармана изношенного фартука какой-то тонкий инструмент, которым осторожно отрегулировал движения локтей и запястий. Наконец мастер отступил, жестом приказав своим механическим помощникам прикрепить последние пружинные мускулы и закрыть разрез.
– Наверное, следует считать, что мне оказана большая честь, – произнес здоровяк глухим металлическим голосом, звучащим, как из стальной бочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114