— Друг мой, сейчас я победил благодаря вам. Вы ударили в тыл неприятелю, и это решило исход сражения.
— Вы склонны видеть все в мрачном свете. Уверяю вас, еще две победы, и вы спасены.
— Мы непременно будем сражаться, если только представится возможность. Будь у меня преданные офицеры, я не сидел бы в Мехико и добился бы полной победы.
В эту минуту дверь отворилась, и на пороге появился генерал Кабос.
— Ах, это вы, генерал, — с наигранной веселостью произнес президент, протягивая генералу руку. — Чем обязан удовольствию видеть вас?
— Прошу извинить, что осмелился войти без доклада, но дело не терпит отлагательств.
Дон Хаиме хотел уйти, но президент жестом его удержал и обратился к генералу:
— Что случилось, генерал?
— Господин президент! Народ и солдаты требуют немедленного расстрела пленных офицеров, как изменников родины.
— Не может быть, — сказал президент, побледнев.
— Потрудитесь, ваше превосходительство, открыть окно, вы услышите, какой шум на площади!
— Пойти на убийство? После победы! Я никогда не совершу подобной подлости! Где пленные?
— На дворцовом дворе, под стражей.
— Прикажите их немедленно привести ко мне! Ступайте, генерал!
— Ах, друг мой, — вскричал президент, как только генерал удалился. — Чего можно ожидать от народа, напрочь лишенного благородства? Что подумают о нас в Европе? Ничего, кроме презрения, мы не вызовем. А ведь народ наш по природе своей не жесток. Рабство и бесконечные революции сделали его таким. Пойдемте со мной, надо найти выход из этого положения!
Они отправились в просторный зал, где собрались самые преданные сторонники президента.
Президент сел в кресло, стоявшее на возвышении, офицеры его окружили. По знаку Мирамона дон Хаиме стал рядом с ним. В сопровождении генерала Кабоса вошли пленные.
С виду спокойные, они не могли не тревожиться об ожидавшей их участи. С площади доносились крики разъяренной толпы, жаждущей их смерти. Приверженцы президента ненавидели их.
Впереди шел генерал Бериосабал, совсем еще молодой, лет тридцати, с умным и выразительным лицом и благородной осанкой. За ним следовал генерал Дегольядо с сыновьями, затем шли два полковника и офицеры.
При их приближении президент встал и с улыбкой пошел им навстречу.
— Господа! — сказал он с поклоном. — Весьма сожалею, что обстоятельства не позволяют мне немедленно возвратить вам свободу, но я сделаю все, чтобы вы не испытывали особых тягот и задержались здесь ненадолго. Возьмите обратно ваши шпаги!
По знаку Мирамона Кабос возвратил пленным оружие.
— Господа! — продолжал президент. — Считайте себя моими гостями. Вам будут оказывать должное уважение. Об одном лишь прошу, дать честное слово офицера и дворянина не выходить отсюда без моего разрешения. Не потому что я вам не доверяю, а чтобы оградить вас от покушений на вашу жизнь.
— Благодарю вас, ваше превосходительство! — ответил генерал Бериосабал. — Мы не сомневались в вашем великодушии и клянемся честью пользоваться свободой лишь в тех пределах, какие вы нам укажете.
Президент распорядился отвести пленных в отведенные для них комнаты и хотел было вернуться к себе в кабинет, но его остановил дон Хаиме и, указав на одного из офицеров, спросил:
— Вы знаете этого человека?
— Конечно, знаю, — ответил президент. — Он всего несколько дней состоит у нас на службе и уже успел оказать мне немало важных услуг. Это испанец, зовут его Антонио де Касебар.
— О, его имя мне хорошо известно, к несчастью, я давно с ним знаком! — вскричал дон Хаиме. — Он предатель!
— Вы шутите!
— Говорю вам, он предатель, я знаю это точно, — стоял на своем дон Хаиме.
— Не убеждайте меня, — с жаром произнес президент, — мне это неприятно. Доброй ночи! Завтра непременно приходите, надо обсудить множество важных дел. И, поклонившись, президент скрылся в своем кабинете. С минуту дон Хаиме стоял, неприятно пораженный недоверием президента, потом прошептал:
— Если Бог захочет погубить человека, он делает его слепым.
Теперь все кончено. Дон Хаиме покинул дворец с тяжелым сердцем.
ГЛАВА XXXII. Пало-Кемадо
Итак, дон Хаиме покинул дворец. Площадь Майор опустела. Народное волнение улеглось так же быстро, как и возникло, солдат уговорили разойтись по казармам. Остальные, увидев, что своего не добьются, что пленных им не выдадут, пошумели и тоже отправились по своим лачугам. Лачуги эти находились в бедных кварталах и пользовались дурной славой. Любой, кто нуждался в убежище, находил его там.
У входа в дворец сидел Лопес, держа наготове оружие, как ему и было приказано.
Вдруг он увидел, что дверь отворилась, и он сразу догадался, что только его господин мог выйти так поздно из дворца.
— Что нового? — спросил дон Хаиме, вдевая ногу в стремя.
— Ничего особенного, — ответил Лопес.
— Ты уверен в этом?
— Почти! Да, чуть было не забыл, тут один человек выходил из дворца, так он показался мне очень знакомым.
— И давно это было?
— Нет, с четверть часа назад. А может, я ошибся. Он был совсем по-другому одет, да и видел я его мельком.
— Кто же это был?
— Пожалуй, вы не поверите, по-моему, дон Антонио Касебар.
— Отчего же не поверю! Я сам его видел во дворце.
— Ах, черт! В таком случае очень жалею, что я не подслушал их разговора.
— Он был не один? Говори же, скорее!
— Не один. К нему подошел какой-то человек.
— А этого человека ты не узнал?
— Нет. На нем была шляпа с большими полями, надвинутая на глаза, и плащ, в который он закутался до самого носа, к тому же было темно.
— Дальше, дальше! — нетерпеливо вскричал дон Хаиме.
— Они о чем-то поговорили, но я расслышал всего несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76