.. Они жирные коты, они нас на понт берут!.. У них самих штаны мокрые!.. На этот раз кнопка и до них достанет, и им жизнь дорога, и от генетических уродов никакие бункеры не спасут! А мы первые не кинем… Детенки! Не дрейфьте! Я с вами! Будущее — будет!
Дел много у Зотова, надо еще шалаш подновить на берегу, еще с милицией объясняться. Сегодня позвонили из отделения и говорят:
— Ваш праправнук в роддоме на водостоке повис… Нижний кусок трубы обвалился — и он висит… Снимайте сами вашего хулигана!
А Зотов им говорит:
— Это не хулиган. Это молодой муж. Он к Насте в окно лезет, к молодой жене. Она мне только что прапраправнука родила. Настырного. Он уже первое слово закричал: «Я! Я!»
— Все вы, я вижу, там настырные!
— Что правда, — отвечает, — то правда.
Потом доктор позвонила и сказала, что прапраправнук орет так, что его никакими силами не остановишь, и значит, через семнадцать лет его барышня Зотову кого-нибудь в подоле принесет.
Доживет ли он до ста четырех лет, ему неведомо, но готовьтесь, родители. Очередной скандал близится и не за горами. Зотовское отродье через семнадцать лет дозреет, а тут и веку конец.
ЭПИЛОГ
Дед говорил:
— Был в Греции великий город Сибарис рядом с великим городом Спартой. В Сибарисе жили праздно и в роскоши и себе ни в чем не отказывали. Из принципа. Считали, дело свободного человека — досуг.
В Спарте жили нищие. Из принципа. Считали, дело свободного человека — воинское дело. Вокруг города даже стен не ставили, гордились, что ихняя доблесть сильнее стен.
Вроде бы разные города, а сходились в одном — и в Спарте и в Сибарисе презирали работу и того, кто работает. Названия остались, а от вольного города Афины остался фундамент всей европейской культуры, чем мы сейчас живы. Потому что там работу позором не считали. Потому что догадались: свобода — это работа.
Не свобода достигается работой, но сама работа — это и есть свобода.
Вот тайна, которую знаем мы, Зотовы.
И Зотов заснул и увидел смешной сон про Витьку Громобоева.
…Зотов добрался до места и увидел берег воды.
Но до него нельзя было дойти из-за лавины машин на шоссе. Женщины почти все перебежали, а мужчины уважительно толпились на этой стороне.
Но вдоль по улице шла Нюра, и Зотов увидел ее.
— Не перейдешь, — сказал он и кивнул на поток машин. — А мне вот как нужно.
Нюра посмотрела на Зотова и сонно мигнула.
— Какой нетерпеливый… — сказала она и отвернулась.
Она стала смотреть на поток машин и все оглядывалась, пока не увидела, что ей надо.
Она увидела, как по переполненному машинами шоссе мчится шляпа, а за ней гонится человек с бутылочными глазами, и машины на него не наезжают.
Нюра долго смотрела вслед, потом поклонилась в пояс, будто ягоду на асфальте сорвала, обернулась и выпрямилась с просветленным лицом.
— Ты что? — спросил Зотов.
— Теперь дойдем, — сказала она, — дорога открылась. Я знак видала.
И вдруг на шоссе выключились моторы. Все посмотрели вверх и увидели большой диск.
— Летающая тарелка, — догадались обученные неученые.
Все смотрели на небо. Естественно, всех пришельцев ждут с неба.
Но это было спроектированное на облако изображение мокрой шляпы Громобоева.
Дунул ветер и сорвал с него шляпу. Диск на облаке мгновенно исчез. Громобоев помчался за шляпой между остекленевшими машинами, у которых выключилось зажигание, фары, подфарники и клаксоны, остановились транзисторы, праздничные магнитофоны, встроенные холодильники, электробритвы, пылесосы, полотеры, кофейные мельницы, электрические часы и утюги.
Пока машины стояли молча, с обочин хлынули люди и пошли поперек движения в сторону водохранилища, скидывая пиджаки и доставая бутерброды.
Купальщики прошли через шоссе, и на той стороне их встретили визгливые купальщицы, поймавшие свои подолы. Громобоев ухватил шляпу, ветер кончился.
Лавина машин включилась и панически рванула по шоссе сообщать о пришельцах, которых испокон веку ожидали только с неба.
И никто не обратил внимания на тот простой факт, что пришел Великий Пан, зотовский воображаемый «Пункт встречи», стоит на пешеходной тропе и смеется.
Кое-кто уже видел его воочию. Кое-кто испытывает непонятный ужас, и в панике совершает мерзости, и ищет лекарства или оружия.
Но ничего не поделаешь. Витька Громобоев смеется, и хочешь не хочешь — придется жить.
От жизни никакой бомбой не спастись.
Пан это не значит «бог», Пан это значит «все», т. е. природа.
Выхода нет. Придется жить талантливо. Живое время так хочет, и мы, люди, — его пророки. А кто не пророки — опомнятся. А кто не опомнится, того задавит зевота.
— Зотов, слышишь меня? — спросил Громобоев.
— А как же! — ответил Зотов. И проснулся.
…Фантазия… Фантазия…
От автора
Когда я был маленьким, я думал, что на земле профессий только две — рабочие и художники. Я потом много чего узнал, но на этот счет так и не повзрослел.
Часто говорят: я из народа вышел. Ну и что хорошего, что вышел? А ты не выходи. Тут так: любишь — не любишь. И все видно, как на ромашке.
Я написал про человека, которого люблю.
Надеюсь, это заметно.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97