Жилые помещения были окружены несколькими прихожими и тамбурами и охранялись отрядом щитоносцев, составлявших элиту войсковой пехоты. Они считались лучшими пешими воинами в мире.
У шатра Евмена встретил стражник. Македонянин, конечно. Он, безусловно, знал Евмена, но загородил секретарю дорогу, выставив перед собой меч. Евмен постоял несколько секунд, не двигаясь с места и глядя на стражника немигающим взглядом. В конце концов воин сделал шаг в сторону и пропустил Евмена.
Враждебное отношение македонского воина к греку-чиновнику было таким же неизбежным, как погода, хотя основано было на невежестве: разве могли эти полуварвары представить, каким образом крутятся все колеса в огромном механизме армии, что все живы, сыты, собраны и направлены куда нужно исключительно за счет скрупулезной работы секретариата под руководством Евмена! Евмен порывисто вошел в шатер и огляделся.
В тамбуре царила суматоха. Управляющие и слуги складывали столы, собирали с пола осколки битой посуды и клочки рваных одежд, промокали пролитое вино и еще какие-то пятна, похожие на блевотину с примесью крови. Прошедшей ночью Гефестион явно принимал у себя полководцев и других «гостей».
Личный слуга Гефестиона был суетливый толстяк-коротышка со светлыми волосами, имевшими необычный земляничный оттенок. Продержав Евмена на пороге ровно столько времени, сколько было нужно слуге для пущей важности, он поклонился и, махнув рукой, показал, что секретарь может войти в покои Гефестиона.
Гефестион в ночной сорочке возлежал на ложе, небрежно укрытый простыней. Он служил центром бурной деятельности: слуги раскладывали перед ним одежды, подавали еду, кувшины с водой. Сам же Гефестион, подперев голову согнутой в локте рукой, лениво жевал поданное ему на подносе мясо.
Простыня заходила ходуном. Из-под нее выбрался мальчик с опухшими спросонья глазами и с оторопевшим видом сел. Гефестион улыбнулся ему, прижал пальцы к своим губам, к губам мальчика и потрепал его по плечу.
– Ступай.
Обнаженный мальчик слез с кровати. Слуга набросил ему на плечи накидку и вывел из покоев.
Евмен, ожидавший у входа, старался не выказать отвращения при виде всего этого. Он жил и трудился рядом с македонянами достаточно долго и научился их понимать. Под управлением царей они объединились в силу, способную завоевать весь мир, но по сути они были выходцами из горных племен, и всего-то пара поколений отделяла их от обычаев предков. Евмен даже заставлял себя участвовать в их буйных пирах, когда это было оправдано с политической точки зрения. И все же… Некоторые из слуг были сыновьями македонской знати, их послали прислуживать военачальникам царя, дабы они тем самым завершили свое образование. Евмен мог только вообразить себе, какое впечатление производила на этих юношей работа по утрам, когда им приходилось выметать и смывать вонючую блевотину смертельно надравшегося накануне воина-варвара. А ведь некоторым доводилось оказывать своим господам и услуги иного рода.
Наконец Гефестион заметил Евмена.
– Ты сегодня рано, секретарь.
– Не думаю, что так уж рано. Не раньше, чем солнце снова взмыло в небо.
– Значит, я проспал. Ах! – Он помахал небольшим вертелом, на который были нанизаны кусочки мяса. – Отведай немного. Никогда бы не подумал, что дохлый верблюд окажется таким вкусным.
– Индусы добавляют к пище так много специй, – объяснил Евмен, – потому что едят протухшее мясо. Я предпочитаю фрукты и баранину.
– Ты ужасный зануда, Евмен, – натянуто выговорил Гефестион.
Евмен ничем не выдал раздражения. Несмотря на бесконечные препирательства с Гефестионом, он, скорее всего, понимал настроение македонянина.
– А ты скучаешь по царю. Насколько я понимаю, вестей от него нет.
– Половина разведчиков вообще не вернулись.
– И ты находишь успокоение в утехах с пажом?
– Ты слишком хорошо знаешь меня, секретарь. – Гефестион бросил вертел на блюдо. – Пожалуй, ты прав насчет специй. Они прошлись по моим кишкам, словно конница союзников сквозь ряды персов…
Он слез с постели, снял ночную сорочку и облачился в чистую тунику.
«Этот македонянин не похож на других», – всегда думал о нем Евмен.
Гефестион был выше многих ростом. Правильные черты лица (только нос чуть длинноват), ярко-синие глаза, коротко остриженные черные волосы, хорошая осанка. Не приходилось сомневаться в том, что он воин, это подтверждали многочисленные шрамы на теле – следы ранений.
Все знали, что Гефестион – самый близкий друг царя еще с детства и что с подросткового возраста он стал его возлюбленным. С тех пор царь брал себе жен, имел наложниц и других любовников, последним из которых был юркий, как червь, евнух-перс Багоас, но как-то раз, будучи сильно пьян, он признался Евмену, что Гефестион – его единственный верный друг и единственная любовь всей его жизни. Царь, неглупый человек даже в выборе друзей, поставил Гефестиона во главе части войска, а до этого назначил его своим килиархом. У персов это равнялось должности визиря. А для Гефестиона никто не был равен царю – и пажи, и все прочие наложники служили только для того, чтобы согревать его тело, пока рядом не было царя.
Одеваясь, Гефестион осведомился:
– А ты радуешься, видя, как я горюю по царю?
– Нет, – ответил Евмен. – Я тоже боюсь за него, Гефестион. И не только потому, что он – мой царь, не потому, что, если мы его утратим, наша жизнь превратится в сущий хаос. Я боюсь за него самого. Хочешь – верь, хочешь – нет, но это правда.
Гефестион пристально глянул на него. Он подошел к ванне, взял влажную тряпицу и протер ею лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117