Джим заметил это.
— Принеси еще один стакан! — прокричал он вслед слуге, который опять удалялся. — Я буду пить в две руки!
Пораженный еще больше, слуга заспешил за стаканом.
— Это заставит их поверить, что нога у меня болит адски, — сказал Джим, наполняя первый стакан, который ему принесли, вином из кувшина.
Поднеся стакан к носу, он понял, что ему подали действительно крепкое вино. Из стакана несло смесью вина и бренди или какого-то другого крепкого напитка. Джим сделал глоток и поперхнулся. Он оказался прав, вино было разбавлено сырым спиртом. Интересно, подумал он. Перегонка в четырнадцатом веке была неизвестна, но здесь она несомненно имела место.
И вино явно было недостаточно выдержанным. Очевидно, считалось, что, раз туда добавили неочищенный спирт, все одно вкус пропадет. Какую бы жидкость ни добавили в питье, она была равноценна чистому самогону, какой гнали там, в родном мире Джима.
Тем не менее он умудрился осушить добрую половину стакана, прежде чем слуга появился со вторым. Притворяясь, что пьет, Джим махнул рукой в сторону кувшина и оторвал стакан от губ только на время, достаточное для того, чтобы приказать:
— Наполни второй стакан, чтобы он стоял наготове.
Слуга сделал, что приказано, и встал рядом, готовый угодить.
— Нечего здесь торчать! — рявкнул Джим. — Джеймс проследит, чтобы стакан был полным. Джеймс…
Он повернулся и взглянул на Секоха, который должен был помочь. Помедлив, Секох взял кувшин и наполнил стакан. Слуга ушел, а Секох наклонился к Джиму.
— Я забыл, что я Джеймс, — прошептал он Джиму в ухо так тихо, как только позволял его человеческий голос.
— Правильно, Джеймс! — громко сказал Джим и понизил голос: — Все идет хорошо. Выпей тот стакан сам. Он для этого и принесен. Можешь выпить большую часть кувшина. Мне нельзя рисковать и пить слишком много, а если ты опьянеешь — подумают, что ты потихонечку воровал вино, когда я отворачивался, а ты не умеешь пить, как я.
— Что значит «опьянеешь»? — спросил Секох, с готовностью схватив стакан и опрокинув его себе в глотку. Он замигал: — Хорошая штука!
— Запомни, — сказал Джим, пристально посмотрев на него, — ты сейчас не в своем драконьем теле. Ты не сможешь выпить столько, сколько пьешь обычно. А это особенно крепкое вино. В него добавили спирт.
— Что такое спирт? — спросил Секох.
— Спирт — это… — Джим запнулся. — Сейчас некогда объяснять. Просто запомни, что ты не можешь пить столько, сколько пьешь обычно. В противном случае напьешься. А когда напьешься, тогда и узнаешь, что это означает.
Он продолжал осторожно наблюдать за Секохом, который вновь наполнил стаканы и нетерпеливо опрокинул в себя один из них, спрятав его под столом и наклонившись, чтобы никто не заметил, как он поднес стакан ко рту.
Джим знал, к сожалению, из собственного опыта, что драконы способны выпить прорву вина, это даже трудно себе вообразить, и никогда не страдают от похмелья. Но Секох ныне весил не более тридцати пяти — сорока фунтов. Трудно представить, что с ним может произойти.
И все же, если один из них опьянеет, то лучше уж Секох, чем Джим.
Они вдвоем осушили кувшин, и Джим заказал еще один. Сам Джим выпил около полутора стаканов и уже почувствовал эффект, но он не думал, что этого достаточно, чтобы помешать ему. Секох выпил остальное и не выказывал никаких признаков опьянения.
Когда слуга вернулся с новым кувшином, Джим спросил его, где находится отхожее место. Слуга удивился. Большинство мужчин и женщин из высшего сословия пользовались ночными горшками у себя в комнате, а не общественными отхожими местами. Однако слуга, как и ожидал Джим, указал в конец двора и удалился.
Джим подождал, пока слуга не исчез из виду, и с трудом поднялся на ноги. К счастью, так как было самое начало дня, они с Секохом сидели одни в общем зале. Постукивая ножкой стола, как импровизированной тростью, и опираясь на левое плечо Секоха, Джим направился в конец общего зала.
Слева была дверь, которая, как он понял, вела на кухню. За этой дверью и скрылся слуга, и из нее появлялись почти все слуги.
Справа поднималась лестница, по которой они только что сошли вниз, а в небольшом коридоре, начинавшемся за лестницей, имелись еще две двери. Коридор тянулся еще немного за эти двери, а потом поворачивал налево, и куда он уходил за углом, было не видно.
Джим направился к этим дверям. Первая оказалась закрыта железным брусом, свободный конец которого был заперт на огромный квадратный черный железный замок. Замки, как Джим знал из учебников о средневековье, уже были известны в четырнадцатом столетии.
Подойдя поближе, Джим увидел, что это типичный образчик нюрнбергского замка, о котором он читал. Одним концом тяжелый железный брус крепился к петлям на массивной деревянной двери, которые позволяли ему поворачиваться вверх между двумя железяками, являвшимися частью замка.
Сам замок, как Джим и ожидал, был украшен орнаментом. В замке, как он и читал в учебниках, имелась скважина, благодаря которой даже он мог открыть замок кончиком кинжала. Надежность замков того времени зависела только от нарезки на бороздке ключа, а никак не от тонкости изготовления самого механизма.
Фокус заключался в том, чтобы найти замочную скважину среди слоев искусно выполненных накладок в форме листьев и цветов на лицевой стороне замка. Она могла прятаться под одним или несколькими из них.
Пока Джим стоял там, ему показалось, что он слышит за дверью какие-то звуки. Он осторожно постучал в дверь. Изнутри послышался ответный стук и раздался голос.
— Брайен? Джеймс? Жиль? — Голос слабо просачивался сквозь массивную деревянную дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123