Секох сложил руки.
Одежда, которую Джим заставил его купить, разлетелась в клочья. Он опять стал драконом.
Одним мощным взмахом крыльев он поднялся над головами людей, футов на двенадцать, время от времени ныряя вниз, разинув пасть с массивными зубами и расставив саблевидные когти на передних лапах. Он взревел.
Французские королевские латники были смелыми людьми. Возможно, даже очень смелыми. Иначе они не носили бы на своих стальных нагрудниках выгравированных леопардов и лилии — французский военный герб.
По драконьим меркам Секох был малюткой. Но сейчас, паря всего в нескольких футах над их головами, с расправленными крыльями более чем двенадцати футов в размахе на фоне заходящего солнца, отбрасывающего его тень на несколько ярдов вдоль пристани и дальше по склону, ведущему к питейным заведениям, он выглядел существом, которому в этом мире никто не в силах противостоять.
Он, как показалось латникам, появился прямо-таки из ничего, и то, что он являлся порождением ада, было наиболее вероятным. Англичане, как известно каждому, использовали любую мерзость — свидетельство тому тот факт, что его светлость папа Иннокентий Второй на Втором латинском совете в 1139 году предал анафеме лучников, таких, как один из находившихся здесь; лучникам не подобало воевать среди христиан, за исключением, естественно, войны с неверными.
Латники стремительно отступили.
Один из матросов, парень из той троицы, которая запрыгнула на палубу как раз перед латниками, перерубил веревку с абордажным крюком. Двое других уже ставили парус, а Эдуард опускал в воду длинные весла. Через мгновение они уже двигались, медленно, но двигались, набирая скорость по мере того, как приближались к той части залива, откуда не было видно земли, — к выходу с брестского рейда в открытое море. Секох приземлился на палубу, всем своим видом показывая, что весьма доволен собой.
— Отлично сделано, Секох, — похвалил Джим.
Секох застенчиво опустил голову:
— Ерунда, милорд.
А у них за спиной, на вершине холма, толпа из человеческих тел окружила питейные заведения — рябой моряк и его люди уставились им вслед.
— Мне придется придумать действительно красивую историю, прежде чем я рискну вернуться в этот порт, — сказал Эдуард сквозь зубы. — Надеюсь, вы будете иметь это в виду, господа, когда станете со мной расплачиваться, и накинете к той небольшой плате, которую обещал валлиец. Эта плата не учитывала потерю доступа в порт, который был моим главным источником доходов.
Эти слова сильно подействовали на Джима. Даже если рябой и его люди поверили в рассказанную Джимом историю, вид латников короля Иоанна, которые пытались их захватить, превратил эту историю в ложь. Он и его спутники действительно должны Эдуарду больше того, на чем сторговались первоначально.
— Насколько это в моей власти, — сказал Джим шкиперу, — я постараюсь, чтобы ты на этом не потерял.
Ни один парус не последовал за ними, и вскоре они оставили за спиной брестский рейд и вышли в открытое море.
Закат еще не угас, и море, похоже, пребывало в мирном настроении. Волнение было не более обычного — судно, о котором Джим думал как о корабле, в отличие от этой маленькой лодки, такое вряд ли почувствует.
Тем не менее на этом маленьком корабле — Джим мысленно отметил, что надо называть его кораблем, так как шкипер и команда относили свою посудину к этой категории, — движение воды определенно ощущалось. Однако Джим не был подвержен морской болезни, его друзья, похоже, тоже не страдали от нее, а Эдуард и его команда чувствовали себя в море как дома.
— Прекрасный день для возвращения в Англию! — воскликнул Брайен, во всеуслышание сообщив то, о чем подумали все соратники.
Но Эдуард нахмурился:
— Лучше бы была темнота или дождь, наш парус все еще виден издалека.
— А это плохо? — спросил Джим.
— Можно и на воде встретить врагов, которые увидят в нас фрукт, вполне созревший для того, чтобы его сорвать, — сказал Эдуард. — Скоро мы окажемся далеко в открытом море и станем добычей для любого другого корабля, который может нас одолеть. Что ж, ничего не поделаешь, остается только ожидать трудностей и достойно встретить их, когда они возникнут.
Эдуард вернулся к своим обязанностям. А Джим получил подтверждение своей мысли, что все шкиперы пессимисты.
Они плыли на северо-запад, к Англии. Спустилась ночь, стемнело. Время от времени в лунном свете они замечали вдали проблески других парусов. Но ни один не подходил к ним слишком близко, и вскоре впереди на горизонте показалась темная полоса. До сих пор они видели подобную полоску справа — это был западный берег Франции. Джим напомнил себе, что такие корабли во время плаванья держатся поближе к береговой линии, потому что вне пределов видимости земли управление ими ограничено звездами и солнцем.
Вдруг Секох воскликнул:
— Милорд! Милорд! В небе дракон, который следует за нами.
Он показал вверх, и Джим взглянул на небо. В человеческом облике он не обладал драконьим зрением Секоха. Но там, наверху, кто-то парил, как дракон.
— Мне сразиться с ним? — с готовностью вызвался Секох.
— Наверно, было бы неплохо, — медленно ответил Джим. — Но не лезь в драку, если этого можно избежать.
— Не буду! — пообещал Секох и взлетел, громыхнув крыльями.
Джим наблюдал. Дракон разрешил Секоху приблизиться, и какое-то время они летели рядом, казалось, касаясь друг друга. Затем Секох отлетел в сторону, а другой дракон развернулся и начал удаляться. Через мгновение Секох с глухим стуком приземлился на палубу, совершив неуклюжую посадку на одну лапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123