Нам казалось, что Пазанг уже успел отпраздновать «малую» свадьбу и теперь должна была состояться «большая» с главными торжествами в Лукла.
Во всяком случае Пазанг отправился в Лукла, чтобы привести Ним Дики в Намче-Базар. Он хотел представить ее нам здесь. После этого мы планировали совершить совместную экспедицию в монастырь Тиангбоче и всем вместе вернуться в Лукла на свадебное торжество.
Возвращение Пазанга с невестой было большим событием для Намче-Базара.
В своем свитере цвета бирюзы и красно-коричневых брюках Пазанг выглядел весьма эффектно, и Ним Дики, несмотря на всю красу ее свадебного наряда, не могла с ним сравняться.
Пазанг шел впереди большими шагами, за ним на расстоянии менее двух метров семенила Ним Дики. Эту картину мы потом наблюдали часто. В редких случаях расстояние увеличивалось. Они были неразлучны. Но та энергичная целеустремленность, с какой Ним Дики семенила за ним, не оставляла сомнения, что скоро Пазанг будет ходить в ее темпе. Возможно, что когда они торжественно вошли в Намче-Базар, свадьба была еще впереди.
Старые женщины, несколько мужчин и много детей с любопытством и восхищением смотрели на них; в честь «молодых» сжигались ветки ароматных растений и старый священник извлекал из трубы плачущие звуки. Для Намче-Базара это был торжественный день, и народ толпился перед нашим домом, где мы и офицеры принимали жениха и невесту.
С братским великодушием Пазанг передал свою невесту в наши объятия. Являясь его «отцами и матерями», мы чувствовали себя вправе проявлять родительскую нежность. Офицеры получили те же привилегии. Ним Дики привела с собой свою младшую сестру по имени Ианг Чин. Эта красивая и приятная девушка очень смущалась. Видимо, она еще не привыкла к тому, что стала золовкой такого знаменитого человека.
У нас создалось впечатление, что Ианг Чин сопровождала сестру в роли «дуэньи», т. е. чтобы следить за отношениями между женихом и невестой в период между «малой» и «большой» свадьбами. В первые дни она находилась всегда на видном месте, но по мере того, как расширялось торжество, она отходила на задний план. Я не уверен, что ей удалось выполнить свои обязанности.
Мы (под «мы» я подразумеваю весь Намче-Базар) праздновали день и ночь – все танцевали, пели, кушали и пили.
Пазанг очень ценился, как отличный танцор, может быть благодаря своим кривым ногам, и он не возражал, если его хвалили и восхищались его искусством.
Мы предпочитали принимать участие только в вечерних танцах, которые устраивались в доме. Танцы начинались обычно в сумерках и длились без перерыва (действительно без перерыва!) до утра.
Мужчины и женщины становились в длинный ряд, не предъявляя особых претензий, кто с кем будет стоять рядом, держались крепко под руки, иногда, чтобы укрепить ряд, не стеснялись держать крепко своих партнеров за талию.
Танец начинался под песню без музыкального сопровождения, делалось несколько медленных ритмичных шагов вперед, потом – назад. Вдруг мелодичное пение кончалось и все начинали топать ногами, соблюдая строгий ритм. Деревянный пол дрожал от этого топота, что напоминало усиленную работу ударных инструментов джаза, ибо шерпы танцевали в горных ботинках.
Так же неожиданно, как и начиналась, кончалась эта часть танца и снова следовала песня. Иногда кто-либо из танцоров выпивал «глоток» чанга, но ряд танцующих так и не нарушался. Так танцевали всю ночь.
В этих ночных танцах мы смело принимали участие. Освещение было плохое, в лучшем случае свечи, и нельзя было строго оценить наше умение. Гельмут в этих танцах достиг совершенства, и главным образом благодаря ему мы обязаны утверждению шерпов, что они еще не встречали экспедиции с такими первоклассными танцорами. Мы очень гордились этой похвалой.
Конечно, празднество шло не всегда так темпераментно, были и очень торжественные моменты.
Пожилой лама Намче-Базара произнес в честь Чо-Ойю и в нашу честь большие молитвы и благословил нас. Он окунул колос в чанг и обрызгал нас мелкими каплями. Это было красивое серьезное торжество, которое закончилось тем, что нам вручили «каттас» – почетные ленты, которые носят, как кашне, вокруг шеи.
Кама, разносторонне развитый сын Пазанга, работавший шофером в Дарджилинге, затянул высоким, женским голосом длинную песню. В песне была изложена наша героическая борьба за Чо-Ойю. В основном она имела следующее содержание: швейцарцы были сильные, как яки, австрийцы – быстрые, как туры, и Пазанг, как победоносный орел, решил исход поединка с ледяным великаном. Мы не могли понять слов, но было ясно, что Пазанг Дава Лама играл в ней главную роль. Не было ни одного куплета, в каком бы не упоминалось его имя. Пазанг смутился, указал певцу на недопустимость такой похвалы, и уже в следующем куплете говорилось о «Бара – Сагиб» (обо мне), Сепп – Сагиб и Гельмут – Сагиб. Благодаря честному вмешательству Пазанга мы получили роли в этой поэме и должны были быть довольны этим.
Во время отдыха между очередными празднествами в Намче-Базар вернулась швейцарская экспедиция и установила свой лагерь выше селения. Последнее, что мы знали об этой экспедиции, была одинокая фигура Ламбера, которую нам довелось наблюдать на высоте 7000 метров. С тех пор мы о них ничего не слышали. Мы часто говорили между собой об их возможностях и были убеждены в успешном завершении экспедиции. Пазанг, как ни странно, был другого мнения. «Они не смогут», – твердил он.
Понятно, нас мучило любопытство. Швейцарцы проходили на расстоянии ста метров от нашего дома, и мы безуспешно старались узнать по их настроению вернулись ли они с победой или потерпели поражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69