С тех пор, как аббат пренебрег демонстрацией машины, брат Корнхауэр не ожидал одобрения с чьей-либо стороны и даже преодолел свою склонность смотреть на дома Пауло с некоторой укоризной.
Негромкий свист со стороны лестницы снова всполошил подвал, хотя ранее уже было несколько ложных сигналов тревоги. Очевидно, никто не сообщил знаменитому дону, какое изумительное изобретение ожидает в подвале его инспекцию. Очевидно, что, если ему вообще было об этом сказано, то важность изобретения была приуменьшена. Очевидно, отец аббат побеспокоился о том, чтобы они охладили свой пыл. Именно это означали взгляды, которыми они обменивались во время ожидания. На этот раз предостерегающий свист не был напрасным. Монах, который следил за верхней частью лестницы, торжественно повернулся и поклонился пятому монаху, что стоял на лестничной площадке.
– In principle Deus… Вначале Господь… (лат.)

– произнес он мягко. Пятый монах повернулся и поклонился четвертому монаху, стоящему у основания лестницы.
– …caelum et terrain creavit. …создал небо и землю (лат.)


Четвертый монах повернулся к трем другим, без дела стоящим за машиной.
– Vacuus autem erat mundus… Пустынным был тогда мир… (лат.)

– объявил он.
– …cum tenebris in superficie profundorum. …и тьма опустилась над ним (лат.)

– хором ответили монахи.
– Ortus est Dei Spiritus supra aquas Дух Божий носился над водами… (лат.)

, – воззвал брат Корнхауэр, сопровождая возвращение книги на место грохотом цепи.
– …gratias creatori Spiritol …восславляя творца духовного (лат.)

, – отозвалась его команда.
– Dixitque Deus: «Fiat lux» И сказал Господь: «Да будет свет» (лат.)

, – произнес изобретатель тоном приказа.
Монахи, караулившие на лестнице, спустились вниз и заняли свои места. Четверо встали у колеса с крестовиной, пятый склонился над динамомашиной. Шестой монах поднял раскладную лестницу и устроился на верхней ступеньке; при этом его голова уперлась в арочный свод. Он надел на лицо маску из зачерненного промасленного пергамента для защиты глаз, затем ощупал лампу и регулировочный винт-барашек, а брат Корнхауэр тем временем с нетерпением следил за ним снизу.
– …et lux ergo fasta est …и вскоре свет появился (лат.)

, – сказал монах, отыскав винт.
– Lucem esse bonam Deus vidit И увидел Господь – свет есть добро (лат.)

, – обратился изобретатель к пятому монаху.
Пятый монах склонился над динамомашиной со свечой, в последний раз осмотреть щеточные контакты.
– …et secrevit lucem a tenebris и отделил свет от тьмы (лат.)

, – сказал он наконец, продолжая свое занятие.
– …lucem appelavit «diem» et tenebras «noctes» …и назвал свет днем, а тьму ночью, (лат.)

, – хором заключили монахи у приводного колеса и уперлись плечами в перекладины крестовины.
Заскрипели и застонали оси, тележные колеса динамомашины начали вращаться, их низкое жужжание вскоре перешло в рев, затем в жалобный визг, а монахи, напрягаясь и пыхтя, все раскручивали приводное колесо. Наблюдающий за динамомашиной монах увидел, что от скорости вращения спицы расплылись и превратились в сплошной круг.
– Vespere occaso Взошла вечерняя звезда… (лат.)

… – начал он, затем остановился, лизнул два пальца и прикоснулся к контактам. Щелкнула искра.
– Luccifer! Люцифер! (лат.)

– завопил монах, отскакивая, а затем добавил жалобно: – ormus est primo die и пришел конец дню первому (лат.).

.
– Контакт! – приказал брат Корнхауэр, когда дом Пауло, дон Таддео и его секретарь начали спускаться по лестнице.
Монах на лестнице зажег дугу. Прозвучало резкое «спфффт», и ослепительный свет затопил своды подвала сиянием, которого никто не видел двенадцать столетий.
Спускавшиеся по лестнице остановились. У дона Таддео перехватило дух, он только и смог, что выругаться на родном языке. Он отступил назад на одну ступеньку. Аббат, который не присутствовал на испытаниях и не верил сумасбродным заявлениям очевидцев, побледнел и прервал свою речь на полуслове. Секретарь в панике обратился в бегство с криком: «Пожар!»
Аббат перекрестился.
– Я и не подозревал! – прошептал он.
Ученый, преодолев первое потрясение, внимательно осмотрел подвал, заметив приводное колесо и крутящих его монахов. Его взгляд скользнул по медным обмоткам, задержался на монахе, сидевшем на стремянке, оценил назначение тележных колес динамомашины и отметил монаха, стоящего, потупив глаза, у подножия лестницы.
– Невероятно! – выдохнул дон.
Монах у лестницы поклонился в знак признательности и смирения. Бело-голубая вспышка словно лезвием ножа отсекла тени в подвале, а пламя свечей превратилось в смутные жгутики в потоке света.
– Ярче тысячи факелов, – говорил ученый сдавленным голосом. – Это, должно быть, древнее… Нет! Немыслимо!
Он спускался по лестнице словно в трансе. Остановившись рядом с братом Корнхауэром, он некоторое время рассматривал его с любопытством, а потом ступил на пол подвала. Ни к чему не прикасаясь, ни о чем не расспрашивая, а только внимательно разглядывая все, он обошел установку, обследовал динамомашину, провода, саму лампу.
– Это выглядит невозможным, но…
Аббат преодолел страх и спустился по лестнице.
– Хватит молчать! – прошептал он брату Корнхауэру. – Поговори с ним. Я никак не приду в себя.
Монах покраснел.
– Вам это нравится, господин аббат?
– Ужасно! – прошипел дом Пауло. – Лицо изобретателя вытянулось. – Потрясающий способ приема гостей. Эта штука до полусмерти напугала секретаря дона, он едва не лишился рассудка. Я огорчен!
– Да, пожалуй, она слишком яркая…
– Дьявольски яркая! Иди, поговори с ним, пока я придумаю, как лучше извиниться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111