На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже
неопасный. Все были уверены, что те зловещие силы полностью уничтожены
достижениями современной демократии; мир казался ярким и безопасным, словно
залитые светом улицы современных городов. Войны казались последними
реликтами давних времен; не хватало лишь еще одной, самой последней, чтобы
покончить с ними навсегда. Экономические кризисы считались случайностями,
хотя эти случайности и повторялись регулярно.
Когда фашизм пришел к власти, люди в большинстве своем не были к этому
готовы. Ни теоретически, ни практически. Они были не в состоянии поверить,
что человек может проявить такую предрасположенность к злу, такую жажду
власти, пренебрежение к правам слабых - и такое стремление к подчинению.
Лишь немногие слышали клокотание вулкана перед извержением. Благодушный
оптимизм XIX века потревожили - с очень разных позиций - Ницше и Маркс;
несколько позже прозвучало предостережение Фрейда. По сути дела, Фрейд и его
ученики имели лишь очень наивное представление о процессах, происходящих в
обществе; большинство его попыток приложения психологии к социальным
проблемам вело к ошибочным построениям; но, посвящая свои интересы
исследованию индивидуальных психических и умственных расстройств, он вел нас
на вершину вулкана и заставлял смотреть в бурлящий кратер.
Никто до Фрейда не уделял такого внимания наблюдению и изучению
иррациональных, подсознательных сил, в значительной мере определяющих
человеческое поведение. Он и его последователи в современной психологии не
только открыли подсознательный пласт в человеческой психике - само
существование которого отрицалось рационалистами, - но и показали, что эти
иррациональные явления подчиняются определенным законам и потому их можно
вполне рационально объяснить. Он научил нас понимать язык снов и
соматических симптомов, язык несообразностей в человеческом поведении. Он
открыл, что эти несообразности - как и вся структура характера -
представляют собой реакции на воздействия внешнего мира, особенно на те,
которые имели место в раннем детстве.
Но Фрейд был настолько проникнут духом своей культуры, что не смог
выйти за определенные, обусловленные ею границы. Эти границы не позволяли
ему понять даже некоторых его больных и мешали ему разобраться в нормальных
людях, а также в иррациональных явлениях общественной жизни.
Поскольку эта книга подчеркивает роль психологических факторов в общем
процессе общественного развития и поскольку данный анализ основан на
некоторых фундаментальных открытиях Фрейда - в частности, на роли
подсознательных сил в человеческом характере и на зависимости этих сил от
внешних воздействий, - я полагаю, что читателю будет полезно прежде всего
ознакомиться с основными принципами нашего подхода к проблеме и с главными
различиями между этим подходом и классическими концепциями Фрейда (3).
Фрейд принял традиционную установку, противопоставляющую человека и
общество, а также традиционную доктрину о порочности человеческой натуры. По
Фрейду, человек в своей основе антисоциален. Общество должно приручать его,
позволять ему какое-то удовлетворение его биологических - и поэтому
непреодолимых - потребностей; но главная задача общества состоит в очищении
и ограничении основных, низменных импульсов человека. В результате такого
подавления этих импульсов происходит нечто волшебное: подавленные
наклонности превращаются в стремления, имеющие культурную ценность, и таким
образом становятся основой культуры. Этот странный переход от подавленного
состояния к цивилизованному поведению Фрейд обозначил словом "сублимация".
Если степень подавления сильнее способности к сублимации, то индивиды
становятся невротиками и подавление нужно ослабить. Но вообще существует
обратная зависимость между удовлетворением человеческих стремлений и
культурой: чем больше подавление, тем больше достижений культуры (и больше
опасность невротических расстройств). В теории Фрейда отношение индивида к
обществу является, по существу, статичным: индивид остается, в общем, одним
и тем же, изменяясь лишь постольку, поскольку общество усиливает нажим на
его естественные наклонности (тем самым принуждая к большей сублимации) либо
допускает их более полное удовлетворение (тем самым приносит в жертву
культуру).
Фрейд не избежал ошибки своих предшественников, формулировавших так
называемые основные инстинкты человека. Его концепция человеческой натуры
является в основном отражением тех важнейших стремлений, которые проявляются
в современном человеке. В концепции Фрейда индивид его культуры представляет
"человека" вообще; а страсти и тревоги, характерные для человека в нашем
обществе, возводятся в ранг неизменных сил, коренящихся в биологической
природе человека.
Можно привести множество примеров, иллюстрирующих сказанное (например,
рассмотреть социальную основу враждебности в современном человеке, эдипова
комплекса, или так называемого комплекса кастрации у женщин), но я хотел бы
остановиться только на одном, поскольку это важно для всей концепции
человека как существа социального. Фрейд всегда рассматривает человека в его
отношениях с другими, но эти отношения представляются ему аналогичными тем
экономическим отношениям, какие характерны для капиталистического общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15