– Невинность я потерял в Италии, – словоохотливо объяснял русский летчик. – В посольстве был итальянский персонал, в том числе одна женщина, лет, наверное, сорока, весившая на двадцать кило больше, чем нужно. Это случилось зимой, когда у меня начиналась ангина. Врач прописал мне висмутные свечи, я это хорошо помню. Их надо было менять каждые три часа. Мария, ее звали Мария, очень оригинально для итальянки, вызвалась делать это ночью... Но, может быть, вам неинтересно, Стив?
– Что вы, интересно, – ответил Юбер. – Она была похожа на Ирину Витинову?
Федор секунду поколебался.
– Очень, – ответил он, – хотя она была брюнеткой, а Ирина блондинка. Она была толстой, очень толстой, а Ирина худенькая.
– Очень худенькая, – бросил Юбер, сильно кивнув головой.
– Очень худенькая, но не тощая, – запротестовал Федор. – Не тощая.
– Ирина занимается любовью лучше, чем Мария? – спросил Юбер искренне заинтересованным и дружеским тоном.
Федор ответил через несколько секунд:
– Не знаю, старина. Правда, не знаю...
– Вы не помните, как прошло с Марией?
– Нет... То есть, я очень хорошо помню. Она была жуткой шлюхой и имела огненный темперамент. Нет, не в этом дело... В общем... между Ириной и мной еще ничего не было.
Юбер контролировал свое дыхание и время от времени, когда молодой лейтенант смотрел на него, морщился, как пьяный.
– Она не хочет?
– О! Хочет... Она полностью согласна. Я ее прямо спросил об этом! Я ей сказал: "Дорогая Ирина, вам доставит удовольствие заняться со мной любовью?" А она мне ответила, что умирает от желания. Мило, а?
– Раз она согласна, – удивился Юбер, – чего же вы ждете?
Федор бессильно развел руками.
– Случай, старина. Случай! Полковник ревнив, как тигр, и всякий раз, когда его жена выезжает из лагеря, он делает так, чтобы я остался здесь. Заниматься этим тут неудобно. Ирина все-таки не такая женщина, которую можно взять тайком в темном коридоре или на столе. Нет, я хочу, чтобы у нее осталось хорошее воспоминание о первом разе. Хотя бы о первом...
– Вы совершенно правы, и эта забота делает вам честь, – наставительно сказал Юбер.
– Правда?
Федор снова налил водки себе и наполнил стакан Юбера. Тот стал расхаживать по комнате с единственной целью: вылить спиртное в глиняный горшок, стоявший на углу стола, в тот момент, когда лейтенант будет смотреть в другую сторону.
– У меня есть идея, – бросил он.
– Да? – переспросил лейтенант.
– Вчера Скирвин возил меня по окрестностям и показал заброшенный аэродром в двадцати километрах к юго-западу отсюда. Кажется, полоса в хорошем состоянии, во всяком случае на нее может сесть самолет весом меньше десяти тонн. Так сказал Скирвин...
– Это верно, – подтвердил Глазовский. – А чем это может мне помочь?
Лейтенант с силой потер глаза кулаками, и Юбер воспользовался этим, чтобы вылить водку.
– Подождите! В один прекрасный день Ирина... Вы позволите мне называть ее так?
– Конечно, старина, конечно, – великодушно разрешил лейтенант.
– Итак, Ирина выезжает на машине и, никому ничего не сказав, направляется на тот аэродром. Через некоторое время вы вылетаете в тренировочный полет и приземляетесь прямо там. Делаете с Ириной свое дельце, а потом разъезжаетесь в разные стороны...
Короткая пауза.
– Полная чушь! – бросил лейтенант, пытаясь засмеяться.
Юбер притворился обиженным.
– Я просто пытаюсь вам помочь. Делайте, как хотите... Лично мне на это глубоко наплевать.
Глазовский отпил два глотка, громко рыгнул и объяснил:
– Полная чушь по двум причинам, которые я вам сейчас изложу, милейший!
Он сделал паузу, поднял палец.
– Причина первая: Ирина никогда не выезжает одна. Она ездит с шофером, а подключить к делу постороннего человека означает рисковать налететь на крупные неприятности. Вторая причина: я летаю только на МИГах и не могу оставить самолет на полосе с включенными реакторами, пока буду заниматься... своим дельцем, как вы это называете. Я не смогу взлететь без помощи.
Юбер задумчиво поскреб подбородок.
– Об этом я не подумал, – признался он. – Но должен же существовать способ...
– А потом, – добавил Глазовский, – нам категорически запрещено оставлять самолет хотя бы на секунду под угрозой трибунала.
Юбер засмеялся.
– Серьезно? Вот смех-то! Боятся, что его украдут?
– Не знаю, – ответил Глазовский, пожимая плечами. – А зачем кому-то красть МИГ?
Юбер ответил непринужденным тоном:
– Зачем? Ну, старина, правительство США предложило сто тысяч долларов тому, кто доставит ему этот самолет. Думаю, предложение остается в силе...
– А на кой черт он им сдался? – спросил Глазовский, который не интересовался ничем, кроме женщин и самолетов.
– Не знаю, – сказал Юбер. – Они хотят последнюю модель.
– Я летаю на последней, – гордо сообщил лейтенант. – На семнадцатой, старина. Отличная машина, можешь мне поверить.
В коридоре послышались шаги. В дверь постучали.
– Кто там? – едва выговорил Глазовский.
– Скирвин. Мне сказали, Николе здесь, у вас.
– Я здесь, – подтвердил Юбер.
– Заходите! – пригласил лейтенант.
Томас Скирвин вошел и, увидев его, Юбер подумал, что никогда не сможет привыкнуть к его физиономии фавна, которой не хватало только бородки клинышком. У Скирвина был озабоченный вид.
– Что такого интересного вы можете рассказывать? – спросил он.
Глазовский просветил его:
– Ваш друг говорит, что американцы пообещали сто тысяч долларов тому, кто доставит им МИГ последней модели. Забавно, да?
Скирвин остался невозмутимым, а его веки полуприкрылись, и острый взгляд остановился на Юбере, который заставил себя засмеяться.
– Самое забавное, – сказал Скирвин, – что это чистая правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36