Там за ноутбуком сидел Алексеев. Чигирев отметил про себя, что со времени их последней встречи инженер осунулся и постарел.
— Виталий Петрович, — обратился к Алексееву Крапивин, — откройте, пожалуйста, первый канал.
— Первый?! — недоуменно посмотрел на него инженер. — Вы уверены?
— Да, это приказ Селиванова.
Алексеев почему-то тяжело вздохнул и забегал пальцами по клавиатуре. Через полминуты дальняя стена комнаты испарилась, и на ее месте образовался залитый солнцем лес. Чигирёв вздрогнул, однако Крапивин, очевидно, уже привыкший к подобным метаморфозам, спокойно повернулся к историку и снова произнес:
— Пошли, Сергей.
Вместе они вышли в открывшийся перед ними лес и двинулись вглубь. Когда они удалились метров на сто от «окна», Чигирев заговорил:
— Вадим, ты можешь мне не поверить, но Селиванов участвует в боярском заговоре против Годунова. Это неизбежно приведет к смуте и оккупации Руси поляками. Ты знаешь, чем кончилась смута. Но здесь, после вмешательства наших генералов и политиков, всё может кончиться ещё хуже. Может прекратить существование сама Россия. Чтобы предотвратить смуту, я пытался поддержать Годунова. Но теперь понял: Борису трон не удержать. Стране нужен сильный лидер, но не Годунов. Ни один из заговорщиков тоже не подходит. В сознании народа они не природные государи. Селиванову я сказал про поддержку царя, только чтобы проверить его реакцию…
— Ну вот и проверил, — как-то печально усмехнулся Крапивин. — Смотри, Москва вон там. Идти надо на солнце. Запомнил?
Чигирев повернулся туда, куда указывал под-полковник, и в тот же момент Крапивин легко ударил ему по шее ребром ладони.
Судя по положению солнца, Чигирёв очнулся часа через два. Рядом с собой на земле он обнаружил кинжал, который забрали у него спецназовцы, и несколько стреляных автоматных гильз. Крапивина нигде не было.
«Что происходит? — растерянно подумал Чигирев. — Почему он вырубил меня и сбежал? — И тут его внезапно осенило: — Так ведь, когда меня забрали из того мира, была зима, а здесь лето! Меня не туда закинули!»
Подхватив нож, он со всех ног кинулся к тому месту, где они с Крапивиным вошли в этот мир. Как и следовало ожидать, «окна» там больше не было.
— Подлецы, избавиться от меня решили! — застонал Чигирев.
В отчаянии он с силой ударил кулаком. Пронзившая руку боль отрезвила на мгновение, но потом эмоции снова захватили его. «Что такое «канал один»? — лихорадочно думал он. — Не было такого раньше. Может, они открыли «окна» еще в несколько миров? Меня в другое измерение забросили! Господи, неужели я больше никогда не увижу Дашу и сына? Неужели всем моим планам конец?» Он со всех ног бросился в том направлении, где, по словам Крапивина, находилась Москва. Бросился напролом, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. Обида душила его.
Он не знал, сколько прошло времени. Он выбивался из сил, переходил с бега на шаг, восстанавливал дыхание и снова принимался бежать, перепрыгивая через поваленные деревья и форсируя ручьи. Он бежал и бежал, пока наконец внезапно возникшее чувство опасности не заставило его рухнуть в траву и притаиться. Он сам не понял, как это произошло, но когда, придя в себя, он аккуратно приподнял голову, то увидел мелькавшие впереди в просветах между деревьями силуэты людей и коней. По-пластунски Чигирев подкрался поближе и только тогда понял, от какой опасности спасла его интуиция. Перед ним татарский отряд человек из тридцати гнал русский полон. Среди пленных было и несколько взрослых мужчин, но в основном молодые женщины и дети. Все одетые в домотканую крестьянскую одежду и связанные между собой веревкой. Они понуро брели по разбитой проселочной до-роге, подхлестываемые татарскими нагайками.
«Что это? — удивленно подумал Чигирев. — Татары опять в набег пошли? Так, значит, меня всё же вернули в мой мир, во времена Бориса Годунова?»
Однако что-то в облике татар заставило историка насторожиться. За год пребывания в годуиовской Москве Чигирев несколько раз видел крымских татар: послов, торговцев, пленных. И они чем-то отличались от тех татар, которые гнали сейчас полон. Присмотревшись, историк заметил, что эти воины одеты в значительно более тяжелые кожаные доспехи, чем те, которые носили при Годунове. Впрочем, не это смутило его больше всего. Если его действительно выбросили под Москвой в начале семнадцатого века, то проникший сюда татарский отряд совершенно не мог вести себя столь беспечно. Крымские татары, ходившие в набеги до Москвы, вихрем проносились по ее окраинам, грабили окрестные села и стремительно уходили, пытаясь избежать встречи с преследовавшими их стрельцами и дворянской конницей. Эти же явно никуда не спешили и не опасались погони. Да и взять с собой из-под Москвы такой полон они не могли.
В этот момент один из пленных, мальчишка лет двенадцати, неведомым образом ухитрился распутать веревку и опрометью бросился в лес, как раз туда, где сидел в укрытии Чигирев. Немедленно один из татар выхватил из колчана лук, приладил стрелу и пустил ее вслед беглецу. Добежав до самой кромки леса, мальчишка упал сраженный выстрелом. Какая-то женщина в полоне громко закричала и забилась в истерике. Ее тут же утихомирили ударами плетей. Не обращая больше внимания на лежавшего без движения мальчишку, татары погнали полон дальше. Вскоре процессия скрылась за поворотом.
Чигирев осторожно подполз к распростертому на траве мальчику, аккуратно приподнял его на руках и перевернул лицом вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119