Предлагаю избрать Дмитрия Смирнова секретарём комитета и председателем дисциплинарного суда. Возражения есть?
Никто не стал возражать. А у меня даже дух захватило: со школьной скамьи — и вдруг в секретари укомола! Полно, можно ли так сразу? Ведь ни теоретической подготовки нет, ни организаторского опыта, ни знаний. Что, если не оправдаю доверие ребят, не справлюсь?
Хотел поговорить с Адамовым, высказать ему свои сомнения, но Женя нетерпеливо отмахнулся:
— Не время болтать. Работай!
И действительно, работа так завертела, что стало совсем не до разговоров.
Днём — учёба в единой трудовой школе, вечером — собрания, лекции, комсомольские беседы и диспуты на предприятиях и в городских учреждениях. Ночей едва хватало, чтобы успеть выучить школьные уроки, подготовиться к очередному собранию или диспуту и хотя бы два-три часа урвать для сна. Глядя на все это, отец хмурился и мрачнел, а мать жалела, старалась подсунуть кусок послаще и сердилась на сестрёнок и брата, если те мешали мне утром поспать лишние полчаса.
Зато как стремительно, как незаметно мелькали дни за днями! Мы старались учить молодых ребят-комсомольцев и сами жадно учились у старших товарищей, участников Октябрьских боев. И не было для липецких комсомольцев такого задания уездного комитета партии, которое они не старались бы выполнить так, как должна выполнять партийные поручения революционная молодёжь.
Трудное это было время, тревожное. Разграбленной, разорённой вышла из империалистической войны молодая Советская Россия. Разутым, раздетым, голодным оказался весь трудовой народ. Случалось, что люди месяцами не видели куска сахара, о мясе могли только мечтать, а молока не хватало даже маленьким детям. Страна не успела и в малой доле оправиться от военной разрухи, как ей уже вновь пришлось отражать атаки вооружённых до зубов врагов. И самым главным среди них были в те дни белые армии генерала Деникина, изо всех сил рвавшиеся с юга к Москве.
В июле они подошли к Курску и Воронежу.
«Все на борьбу с Деникиным! — призывала партия, 9 июля 1919 года опубликовавшая написанное В.И.Лениным письмо ЦК РКП(б). — Советская Республика, осаждённая врагом, должна быть единым военным лагерем не на словах, а на деле!»
Мы, комсомольцы, знали, что в тылу Красной Армии, в том числе и у нас в Липецке, контрреволюция тоже исподволь готовит предательский удар в спину Советской власти. Об этом предупреждал Центральный Комитет партии, предлагавший принять «все меры предосторожности, самые усиленные, систематические, повторные, массовые и внезапные». Отмечая, что агенты белогвардейцев, помещиков и капиталистов пролезли в советские учреждения, чтобы изнутри подрывать Советскую власть, Владимир Ильич указывал: «Надо всеми силами выслеживать и вылавливать этих разбойников, прячущихся помещиков и капиталистов, во всех их прикрытиях, разоблачать их и карать беспощадно, ибо это — злейшие враги трудящихся, искусные, знающие, опытные, терпеливо выжидающие удобного момента для заговора; это — саботажники, не останавливающиеся ни перед каким преступлением, чтобы повредить Советской власти. С этими врагами трудящихся, с помещиками, капиталистами, саботажниками, белыми, надо быть беспощадным.
А чтобы уметь ловить их, надо быть искусным, осторожным, сознательным, надо внимательнейшим образом следить за малейшим беспорядком, за малейшим отступлением от добросовестного исполнения законов Советской власти» .
Молоды были мы, многого ещё не понимали, но и нам, юнцам-комсомольцам, ленинские указания открывали глаза на суровую и беспощадную борьбу тех дней. Ясно было одно, самое главное: или Советская власть раздавит, разгромит контрреволюцию и белогвардейцев, или враги уничтожат все завоевания Октября. Иного быть не могло. Значит, борьба предстояла не на жизнь, а на смерть. И этой борьбе надо было отдать все силы.
Война разгоралась с каждым днём все яростнее, все ожесточённее. На фронт, на борьбу с Деникиным, уходили плохо обутые и одетые, слабо вооружённые, но полные несокрушимой решимости победить врага отряды Красной Армии. На липецких фабриках и заводах оставались только старики, инвалиды, женщины и подростки. Отправлялись в действующую армию многие руководящие партийные и советские работники. Уходили и мои товарищи-комсомольцы.
Я тоже не мог больше оставаться в городе, тоже рвался на фронт. Несколько раз, тайком от ребят-укомоловцев, ходил упрашивать военкома об отправке. А он в ответ на мои просьбы беспомощно разводил руками:
— Пойми, голова, не имею я права призвать тебя в Красную Армию без согласия укомола. Поговори с Адамовым: отпустит, в тот же день поедешь.
А Женя Адамов твердил одно:
— Партия лучше знает, где проходит линия фронта для каждого из её бойцов. Избрали тебя в укомол? Избрали. Вот и работай.
— Что значит «партия лучше знает»? — горячился я. — Разве не партия, не Владимир Ильич зовут комсомольцев на фронт? А ты — «работай». Какая же это работа в тылу?
Адамов тоже начинал сердиться, нетерпеливо щурил темно-серые глаза:
— Я тебе все сказал, понял? Иди и больше не приставай. Смотри, как бы не пришлось вопрос о твоей дисциплине на комитете ставить. Эх ты, а ещё председатель дисциплинарного суда…
Хотел я просить поддержки у секретаря укома партии, но не успел. Женя однажды сам вызвал меня к себе, кивнул взлохмаченной головой на стул возле стола и с необычной для него озабоченностью проворчал:
— Садись. Есть серьёзный разговор.
Он несколько раз прошёлся по комнате, о чем-то раздумывая и смешно пожёвывая губами, наконец подошёл ко мне, опустил на моё плечо тяжёлую руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99