Вернулся Носорог. Младшего он определил в больницу, парня сразу положили на операционный стол. Может быть, даже руку пришьют, правда, вот сможет ли Младший после операции по-прежнему быть бойцом спецподразделения — весьма проблематично.
— Ну, поехали, капитан, — сказал Пастухов Кожевникову.
— Полковник, — машинально поправил тот. Он уже немного пришел в себя.
— Быстро, — качнул головой Пастухов.
— А ты все в капитанах? Пастухов не ответил.
— И куда мы? — спросил Кожевников, когда забрались в огромный ЗИМ.
— Хочешь, можешь пожить пока у нас. К своим, я так понимаю, тебе сейчас соваться не стоит.
— Почему же это?
— А кто вас нам подставил?
— М-да. Пожалуй, поживу с вами. Бара у вас, конечно, нет, но хоть душ-то есть?
— Душ есть. В очередь. Нас теперь с тобой восемь.
— А кто еще?
— Девушка одна.
— Твоя?
— Ничья.
Аня встретила их на пороге. И ахнула.
У Сергея перебинтовано плечо, у Кожевникова голова, все в копоти, пыли, в грязи. Хорошо еще, что они по дороге оставили в закромах у Носорога оружие. А то были бы, как разбойники с большой дороги.
— Вы что? Под поезд попали? — спросила Аня совершенно серьезно.
— Почти, — криво улыбнулся Пастухов.
— Мы спасали бабушку на пожаре! — воскликнул Артист.
— А такое впечатление, что целый дом престарелых. Ну все, мыться — и за стол.
Из кухни доносился запах чего-то вкусного. Поэтому мылись быстро. Ужасно хотелось есть.
— Слышь, Пастух, — сказал Кожевников, — где-то я ее видел.
— Не, не пройдет, — усмехнулся Пастухов. — У нее жених... Сволочь, правда, еще та. Но — любовь зла, полюбишь и козла.
За ужином, который действительно был вкусным — пальчики оближешь, — балагурили, смеялись, наперебой ухаживали за Аней.
А что, подумал Сергей, может, у Кожевникова и впрямь с Аней что сладится?
Девушке уступили спальню, а сами расположились в двух комнатах на диванах поперек.
Особенно это понравилось Носорогу.
— Давно я вповалку не спал. Аж с войны!
— Вы воевали?
— Ага, во Вьетнаме.
Артиста отправили на пост.
И уснули как убитые. Сергею, правда, хотелось поделиться с ребятами своими планами, но он решил — все завтра, утром.
Утром обнаружилось, что Кожевников пропал.
В курсе оказался только Артист.
Он рассказал, вернувшись с поста, как Кожевников вышел из дома часов в пять утра. Просил передать Сергею, чтоб не волновался: он их не заложит. Но оставаться с ними не может. У него свои дела.
— Ты ему веришь? — спросил Док. Пастухов пожал плечами.
— Если бы он нас заложил, сюда уже пришли бы. Я ему верю.
— С добрым утром, — вышла из спальни Аня.
Разговор пришлось прервать.
Потом умывались, завтракали, а потом Пастухов собрал своих друзей и вывел на улицу. Теперь совещаться можно было только здесь.
Сначала подвели неутешительные итоги. Филина и Дашева они потеряли, трупы множатся в геометрической прогрессии. Можно, конечно, строить догадки и вызывать на связь Голубкова, но Пастухов любил пощупать все своими руками, в том числе и информацию. Пока противник опережал их на полшага. Полшага в их ремесле все равно что полсекунды. Если ты на полсекунды раньше нажал на спуск, ты жив. Пастухов очень не хотел, чтобы умер еще кто-нибудь. И больше всего, чтобы страдали невинные люди. Наверное, где-то и у кого-то есть такая статистика гибели гражданского населения в войнах по отношению к военным. Если вдуматься, то с развитием техники вооружений, точечных ударов и тому подобного гражданского населения должно погибать больше.
— Нет, славяне, надо ехать. Взглянуть, если удастся, на этого Иванова. Заодно, может, Голубкова прощупаю...
— Вот это верно, — одобрил Док.
— Ладно. На это мне потребуется меньше суток. А вы займитесь вплотную командой губернатора. И еще, не нравится мне эта история с Аней. Найдите ее прежнего женишка и поговорите с ним внушительно.
— Серега, ты не зря встрял в эту историю? — спросил Док.
— Если мы что и делаем на этой земле, то не ради Голубковых и УПСМ, а ради вот таких людей.
— Сильно, — улыбнулся Боцман.
— Ладно, лирическое отступление закончено. Значит узнайте все о губернаторе. Должна быть еще одна, основная база. Вооружение. Численность. Послушайте их. Муха, это по твоей части. Глаз не спускать с Носорога, чтоб не совался в этот гадюшник.
— Попробуй его удержи. Старая гвардия, — усмехнулся Артист.
— Уж постарайтесь.
— Легкое сотрясение? — оживился Боцман.
— Нет, просто запереть.
— И банкир мне этот не нравится, Мурыгин, — продолжил Сергей. — Прощупайте заодно и банкира. Муха, влепи ему жучка в кабинет...
— Будет сделано.
— Все, поехал.
Артист хотел было что-то сказать, но замялся. Пастухову достаточно было одного взгляда, чтобы все понять.
— Зайду я к Александре, зайду, не волнуйся.
Глава пятидесятая
Когда Голубков доложил генералу Нифонтову — начальнику Управления планирования спецмероприятий, — что его люди не только изъяли весь материал по «Меркурию», но и, похоже, вышли на ту самую сделку с Бен Ладеном, которую они ждали, и что в ближайшие несколько дней все прояснится, Нифонтов долго молчат, тихо постукивая пальцами по столу.
— Ну что думаешь? — спросил он после молчания. — Это политика?
— Пока не могу сказать наверняка. Но очень не хотелось бы.
— Вот именно. Не хотелось бы.
— Особенно если учесть, так сказать, политическую ориентацию депутата Круглова.
— А что у него там с ориентацией? — слегка озадаченно спросил Нифонтов.
— Коммунист, — коротко пояснил Голубков, — Тяготеющий к национализму. Правда, в КПРФ не состоит. Пытается создать свое политическое движение.
— Это, Константин Дмитриевич, конечно, стоит учитывать, — возразил генерал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98