В Хоцене действовал небольшой авиасборочный завод, выпускавший самолёты типа «Хейнкель-126». Завод имел свой аэродром, предназначенный для испытания самолётов. Возник план: напасть на «летище», уничтожить на нём самолёты, а один захватить и отправить с ним на Большую землю важную информацию, передать которую по радио было невозможно. В группе был бежавший из фашистского плена лётчик Александр Поргинов. Вместе с ним должен был лететь Саша Богданов, чтобы лично передать пакет в штаб фронта и рассказать об обстановке в прифронтовой полосе.В ночь на 1 Мая разведчики вышли на операцию. Группу вёл Богданов. В ней были подрывники Веклюк и Сопко, Станислав Кулганек, крестьянин из Сруба, вызвался быть проводником: он хорошо знал подходы к аэродрому.Бесшумно сняв часовых, разведчики заблокировали караульную комнату. Но тут неожиданно завыла сирена — их заметили. Из ангаров выскочили немцы. Богданов начал стрелять в них в упор. Понял: взлететь теперь невозможно. Тогда приказал Веклюку и Сопко забросать гранатами расчехлённый уже самолёт. Кинули гранаты и в ангары, где стояло ещё несколько самолётов. Вскрикнул Кулганек — его тяжело ранило. Разведчики начали отходить, унося с собой проводника. Богданов прикрывал отход. Упал сразу, без звука, сражённый пулей. Веклюк и Сопко подняли товарища, но было уже поздно.Веклюк потом отомстил за друга. В то майское утро, когда в лесу хоронили Сашу, он подорвал в туннеле вражеский эшелон и до конца войны вывел из строя участок железной дороги на Прагу… XI Когда Вашел поднялся к себе, к Покорны зашли двое парней из группы. У Пепы оказалось новое срочное дело. Накануне на вокзал прибыл эшелон с австрийскими солдатами. Фашисты к ним приставили охранников: австрийцы стремились домой, дезертирство среди них стало массовым. Подпольщики договорились с несколькими унтер-офицерами, и те охотно согласились продать им оружие.Но как сломить охрану? Иозеф зашёл к Отакару и в двух словах рассказал, в чём дело: не хотел, чтобы Вашела видели связные. Ребята эти действовали в других подразделениях и не были знакомы с радистом, а расширять круг его знакомых Иозеф, естественно, не мог.— Охранение пока что я снимаю, — сказал Покорны. — Нам нужны люди для операции на вокзале. Поэтому в эфир не выходи. Рацию сверни да спрячь получше. Мало ли что…— Ладно. Возьми мой пистолет, тебе пригодится, — и Отакар протянул Иозефу свой «вальтер».Примерно через час появился Аккерман. Свалился в своём клетчатом пальто на кровать, сбросил котелок:— Прошёл дворами. Есть свежие данные. Вот они…Вашел прочитал, задумался: без внешнего охранения выходить на связь было особенно опасно. Но что же делать? И решился…— Ладно, Ярда, уходи!Аккерман, однако, запротестовал.— Уходи, уходи. Все сделаю сам, — настаивал Вашел.Он наладил рацию. «Обожду немного — может быть, Иозеф появится». Но Покорны всё не было. Тогда Икар простучал свои позывные.«Центр. Соколову. Население Праги с нетерпением ждёт прихода Красной Армии… Почти во всех окнах больших домов установлены пулемёты. Марионеточное „правительство“ протектората укрылось в Градчанах. На всех дорогах, ведущих к Градчанам, усиленные патрули с тяжёлыми пулемётами. Коммунистическая организация заканчивает последние приготовления к вооружённому восстанию. Икар».Передал всё, что сообщил Аккерман. После быстрого, но нелёгкого сеанса выпрямил спину. Спрятав рацию, вышел из мастерской и прислушался. Было вроде тихо. Вашел вернулся в дом. Он решил побриться и взял кружку, чтоб подогреть воды. И вдруг — лай овчарок… рокот моторов, Вашел машинально сунул руку в карман и ужаснулся: «Пистолет — у Иозефа!». Открыл дверцы бельевого шкафа: «Там должен быть автомат!» Автомат тоже взяли с собой на операцию… Вашел с горечью подумал, что за свои короткие пражские недели он не стрелял ни в одного гитлеровца. Но, овладев чувствами, принялся за бритьё: хоть есть внешний повод показать, что он не ждёт никакой опасности.Вбежала Ружена:— Ота, драги, немцы!— Иди вниз, — спокойно сказал он. — Мы же договорились: у вас остановился беженец — фольксдойч. Ты ничего не знаешь. И Ярослав не знает. И мать тоже. Ну, рихле! Быстро! (чеш.).

Раздалась автоматная очередь. Выстрелы повторились. «Неужели наши возвратились и затеяли бой?» — мелькнула надежда. Но в комнату вбежали фашисты. Впереди был обер-лейтенант с нашивками СД. Узкое лицо с острыми скулами, красное от возбуждения.— Хенде хох! Руки вверх! (нем.).

— крикнул обер, не отходя от двери. Автоматчики схватили Вашела за руки. За обер-лейтенантом вошёл гестаповец, потом появился какой-то тип в штатском.— Документен!Вашел хотел достать сам — солдаты не дали. Вывернули карманы, выложили на стол пачку денег, носовой платок, расчёску… Удостоверение и рабочую книжку передали обер-лейтенанту. Тот подал документы офицеру в чёрном.— Откуда приехал? — спросил по-чешски гестаповец, взглянув на печати.— Из Чёской Тржебовы.— Давно?— Недели две.Неожиданно гестаповец спросил его по-русски:— Кто ты?— Не вим, пане Не понимаю, господин (чеш.).

, — ответил Отакар по-чешски.Он решил особенно внимательно следить за своей речью.Тем временем солдаты, раскрыв саквояж, выкинули на пол две рубашки, туфли. Вашел опять увидел себя как бы со стороны: увидел чеха Людвига Крейчи, сидящего в грубошёрстном пиджаке и тупоносых лыжных ботинках перед Соколовым. «О чём тогда я твердил себе? Ах, да: у меня нет семьи, у меня нет ни жены, ни детей. Мне будет легче, чем другим… Легче? Посмотрим, Людвиг, посмотрим…» Даже в уме не назвал себя родным именем, данным ему матерью… Только бы не забыться, когда приступят к главному!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41