Но было уже поздно. Лейтенант отбросил его в сторону, выхватил парабеллум и, не целясь, начал стрелять в ноги. Расстреляв всю обойму, скомандовал:— Убрать!Вашела усадили в одну из машин, мать, Ружену с сыном и брата Покорны — в другую. Когда их выводили, Отакар, словно сквозь запотевшие очки, увидел: вся улица, вплоть до трамвайной остановки, забита людьми. Автоматчики теснили толпу подальше, эсэсовцы, развернув мотоциклы, навели пулемёты…Когда свернули к Вышеграду, донеслись звуки громкоговорителя. Потом раздался лающий кашель миномётов, затрещали выстрелы. В Праге начался бой.Вашела везли в тюрьму Панкрац, откуда никто ещё живым не возвращался. XII В первую же ночь начальник гестапо даст команду отправить Ружену вместе с сыном назад, на Михельскую, чтобы устроить там засаду — либо хозяин дома клюнет па приманку, либо другие подпольщики явятся.Друзья, закрыв Покорны, чтобы пришёл в себя, тем временем быстро разрабатывали план освобождения Ружены. Они боялись за неё: хотя Ружена и была опытной подпольщицей, всё-таки — мать, женщина. Не случайно гестапо вернуло её с сыном на квартиру. Если никого не поймают, могут приняться за Ружену, да ещё возьмутся истязать на её глазах сына — такие случаи известны… Ещё во время ареста гестаповец на глазах Ружены приставил к голове ребёнка пистолет. Ружена поседела в течение десяти минут. И, видя такое её состояние, гестаповцы, видимо, рассчитывали, что в ловушке, устроенной дома, да ещё под угрозой расправы над сыном, женщина не выдержит, признается…Два дня Ружену сторожили в доме полицаи. Вооружённая засада была спрятана в саду. Переодетые в штатское гестаповцы дежурили рядом, на перекрёстке, откуда просматривались и Михельская, и соседние улицы.Утром Ружена с мальчиком на руках под конвоем полицейских переходила улицу — шла в магазин за молоком. На второй день в тот момент, когда она брала молоко, к магазину подкатил молочный фургон. Грузчик взвалил на плечи бидон и вошёл во внутрь. За ним двое рабочих в клеёнчатых фартуках несли ящики из-под масла.Всё произошло мгновенно. Грузчик вдруг обрушил тяжёлый бидон на одного из полицейских, потом хватил кулаком второго. Ярда Бобур — а это был он — умел действовать надёжно… Подпольщики связали полицейских, сняли с них оружие и спокойно вышли. Ружена с малышом пошла между ними. Сели в фургон. Через три квартала услыхали позади стрельбу… Жену Покорны спрятали на квартире сестёр Фиалы, сына увезли за город.
Вашела допрашивали в Печкарне. Затем его отправили в Панкрац. Бросили в одиночку, где содержались смертники. Здесь допрос продолжали помощники начальника Папкраца — большие «знатоки», следователи Тифа и Кройц. Отокар, конечно, не знал их фамилий, но чувствовал, в какие попал руки. Истязали медленно, подвергая перекрёстным вопросам. Равнодушно жевали какие-то таблетки, пока Вашел собирался с мыслями.— Называй резидента. С кем работал? На кого? Называй! — цедил над ним Кройц. — Ничего не скажешь — отдадим Визнеру. Знаешь, кто такой Визнер? Напрасно, его вся Прага знает.Отакар слыхал о палаче Панкраца. Он доводил сначала свои жертвы до состояния прострации, а потом ложил под гильотину, установленную в одной из комнат первого этажа.В первый день тюремный врач перевязал Вашелу раненую ногу. То ли лейтенант был неважным стрелком, то ли таким везучим был Вашел, но попали в ногу лишь две пули. Раздробили пальцы. Нога вспухла, до неё нельзя было дотронуться. Когда опять явился врач, Отакар обрадовался: «Может быть, клюнули на „Рака“?» Но утром 5 мая он понял: не такие уж легковерные эти гестаповские ищейки…Последний допрос в это утро не оставил в нём никаких надежд. Он очнулся после ухода палачей. В воспалённой памяти начал восстанавливать события. Нет, не промахнулся. Всё же оттянул время. Три дня — это много. Этого достаточно, чтобы все, кто с ним был связан, могли себя обезопасить. Значит — не гильотина, значит — расстрел. Он же сам слыхал, что сказали насчёт приговора: «Расстрелять». Какая-то мысль не давала покоя. Пытался поймать, а она ускользала. Ага, вот! Он вспомнил, где видел те пухлые щеки, вздёрнутый нос и большие губы того, штатского, который не поверил в его легенду, дал команду скорее кончать с ним. Неужели тот же самый тип, которого он с Франтой поймал на границе ещё в 38-м?Вдруг услыхал за окном стрельбу. «Не успевают вывозить, расстреливают тут же», — приподнялся, собираясь с духом. В коридоре тоже началась стрельба, залязгали двери в соседних камерах. Потом он услыхал скрежет и увидел в дверях камеры фигуру, заслонившую весь проход. Как же было не узнать это широкое лицо с копной чёрных кудрей: в камеру ввалился связной Ярда Бобур. «Бред», — устало подумал радист и опустился на койку, закрыл глаза. Ему показалось, что он во сне слышит знакомый хриплый голос: «Ота, Ота!» Снова открыл глаза — Бобур стоял уже позади Пепы, размахивая железным засовом, который он сорвал с дверей камеры.— Который час? — спросил Отакар Иозефа.— Без пяти двенадцать. Мы уже полчаса дерёмся здесь в Панкраце.Тяжёлое здание тюрьмы содрогнулось от взрыва: немецкие самолёты бомбили Панкрац, захваченный восставшими пражанами.Покорны и Бобур подняли Отакара.— Попробую сам, — Вашел шагнул к дверям.Пламя пражского восстания, поднятое могучими ветрами освободительной борьбы, перекинулось на весь вражеский тыл. В прифронтовых восточных районах партизаны отряда имени Яна Жижки уже были полновластными хозяевами, на юго-западе восстал город Бероун, 4-го мая вступили в вооружённую схватку с эсэсовцами рабочие славного города Кладно, поднялся на борьбу Пльзень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41